Апгрейд

— Да, я слышу, — Гамилькар отворачивается к окну, за которым плывет молочная река облаков. — Но как? Если бы хоть знать, на каком она уровне и ступени.

— Слушай. Ваал подскажет.

— Держи меня в курсе. Я отправил сто тысяч шекелей на счет храма.

— Ваал оценит твои жертвы.

Проводив жреца и открыв перед ним дверь, Гамилькар ждет, пока стихнут его шаги, садится на стул и вперивается в потолок. Он не может спать с женой и рабынями, из него вытягивает жилы все нарастающий зов Танит, его невесты-девственницы. И он сделает все, чтобы найти ее. Он будет коршуном кружить над зиккуратом, забудет про еду и сон.

Но прежде нужно завершить одно важное дело. Поморщившись, он набирает по голо-связи ответственного за порядок на нижних уровнях, Луция Торию, направляет голопроектор на широкий деревянный стол и загадывает, что если этот червь не отреагирует, пока он досчитает до пяти, то лишится должности.

Майор отвечает на счет «три». Подслеповато щурясь, немолодой обрюзгший мужчина с залысинами вытягивается в струнку, а завидев направленный на него взгляд аристо, склоняется в поклоне до земли. Голо-связь работает таким образом, что жители более высоких уровней видят уменьшенную копию того, кто по статусу ниже, в то время как последние лицезреют лишь глаза аристо.

На Луции перекошенная рубашка и сползающие с брюха штаны — видно, что сигнал вытащил его из постели.

— Великий Гамилькар Боэтарх, да обратит на тебя Ваал свою милость! — бормочет майор не распрямляясь.

— Выпрямись, майор, — говорит Гамилькар. — Ты уже знаешь, что Совет Трехсот одобрил мое предложение. Готовь людей, выдвигаемся травить крыс. Не щадим никого — ни детенышей, ни самок, пленных не берем. Никто не должен уйти. Для уверенности прочесываем и первый уровень, две ступени — чтобы никто не ушел.

— Да свершится ваша воля. Я задействую всех людей, что есть в моем распоряжении, и уже завтра днем…

— Луций, ты не понял. Не днем. Вы выдвигаетесь сейчас и действуете по плану, который мы обговаривали ранее.

Майор знал, перед кем стоит, потому ни мускул не дрогнул на его лице, и лишь в голосе проскользнула обреченность:

— Да будет так!

Глава 9. Зачистка

Спросонья все еще не врубаюсь в происходящее, спрашиваю у Рэя, носящегося туда-сюда:

— Облава — прямо сейчас? В три ночи?

— Да! Такое впечатление, что Гамилькар о чем-то догадывается и спешит. Они будут работать по секторам и двигаться друг к другу, как две стены огня. Вырваться из такого оцепления сложно, у них сканеры и тепловизоры.

— Как скоро они будут здесь? — уточняю я, торопливо одеваюсь и пытаюсь выстроить в голове план действий.

— Через час-два нас тут уже не должно быть. Слишком палевное место, — он останавливается, часто и тяжело дыша. — Значит так, выносим оборудование на помойку, закапываем под рухлядью. Начинаем с компов.

Из спальни доносится хриплый голос профессора:

— Посадите меня в кресло.

Бросаемся в медицинский отсек, где он спит. Поднимаем его, усаживаем. Он продолжает:

— Рэй, перед тем, как вы уйдете, помоги мне умереть. Я свою миссию выполнил.

Гемод закусывает губу и мотает головой.

— Я не смогу.

— Это лучшее, что ты можешь для меня сделать, — произносит профессор ласково. — Представь, что случится, если они поймут, кто я? Я ж не смогу себе даже инъекцию сделать! Они будут меня пытать, вытащат из головы все, что я знаю о вас, о тех, кто мне помогал… Слишком много людей пострадает.

— Понимаю, так, как ты говоришь, — правильно, но вдруг есть шанс?

Рэй похож на расстроенного ребенка: глаза блестят, губы сжаты, по-детски пухлые щеки рдеют румянцем.

— Шанс прожить еще день-два? Дольше я вряд ли протяну. — Профессор мотает головой и кивком указывает на шкаф, где хранятся препараты. — Слишком велик риск.

Рэй отворачивается, бледнеет. В его глазах разгорается огонь, и он начинает крушить комнату: бьет стены, стеклянные стеллажи, одну за другой швыряет в стену бутылки с физраствором. Его отчаянье передается мне, хочется сделать так же, но отделяю свое бессилие от его яростного отчаянья и молчаливой обреченности профессора.

— Мелиар, — говорю я. — То, что я переживаю чужие эмоции — пройдет?

— Это называется эмпатией. Почти все люди на такое способны.

— Я бы помог тебе уйти, но, боюсь, программа не одобрит и накажет такой мигренью…

— Понимаю, — кивает профессор, меняет тон на приказной и орет: — Рэй, подбери сопли, твою мать! Не теряй времени, спасай оборудование! К разговору вернемся позже.

Гемод останавливается, поворачивается к нам. С разбитых костяшек капает кровь. Кивает мне на выход, поочередно указывает на мониторы и системные блоки. Потом рассказывает, какие микросхемы нужно вытащить и спрятать, выдает упаковочный полиэтилен и, пока я на четвереньках таскаю это все на мусорку и закапываю там, работает за своим ноутбуком. Не спрашиваю, что он там делает.

Проходит сорок минут, я заканчиваю, он тоже. Вынимает флешку и протягивает мне: