Анжелика. Путь в Версаль

Потому что это был тот, знакомый взгляд маленького Никола, такого легкомысленного, непостоянного, но «с добрым сердечком», как говаривала эта бедная женщина, его мать. Того Никола, который, склонившись над замученной солдатами сестренкой, все твердил: «Франсина, Франсина…»

Вот что может сделать из маленького мальчика и худенькой девочки жестокая жизнь. Сердце ее наполнилось жалостью к себе, к Никола… Они одни, отвергнутые всеми…

– Ты хотела бы, чтобы я снова любил тебя? – прошептал он.

И тогда, впервые с тех пор, как они снова так странно встретились, Анжелика улыбнулась:

– Быть может…

Никола церемонно вытянул руку и плюнул на пол:

– Тогда клянусь: даже если я рискую попасться стражам и недоброжелателям, которые накостыляют мне посреди Нового моста, ты больше никогда не увидишь меня в образе Каламбредена.

Он сунул парик и повязку в карман:

– Переоденусь внизу.

– Никола, – снова позвала она, – я поранила ногу. Взгляни. Может, Большой Матье, знахарь с Нового моста, сможет меня вылечить?

– Пойду спрошу.

Никола порывисто схватил маленькую белую ножку и поцеловал ее.

Когда он вышел, Анжелика свернулась клубком и попыталась снова уснуть. В комнате было очень холодно, но она хорошо укрылась и не мерзла. Бледное зимнее солнце отбрасывало на стены прямоугольные отблески. Анжелика ощущала усталость и даже боль во всем теле, но это не мешало ей испытывать что-то вроде блаженства.

«Как хорошо, – думала она. – Это как утоление голода и жажды. Больше ни о чем не думаешь. Как хорошо больше ни о чем не думать».

Возле нее сверкал бриллиант в перстне. Анжелика улыбнулась. Ах, Никола! Ей всегда удается водить его за нос!

Позже, вспоминая время, проведенное на «дне» Парижа, она часто будет качать головой и мечтательно шептать: «Да, я была сумасшедшей».

На самом деле, наверное, именно сумасшествие помогло ей выжить в этом страшном и жалком мире. Или это было какое-то затмение сознания, нечто вроде животного сна.

Ее поступки и действия подчинялись самым простым нуждам. Она хотела есть, жить в тепле. Пугливая потребность в защите швырнула ее в грубые объятия Никола и сделала покорной его скотским и властным ласкам.

Она, любившая тонкое белье и кружевные простыни, спала на ложе из краденых плащей, впитавших в себя запахи всех обитателей Парижа. Она сделалась добычей мужлана, ставшего бандитом лакея, безумного ревнивца, гордившегося обладанием ею. А она не только не боялась его, но даже испытывала жгучее удовлетворение тем чувством, которое он к ней испытывал.

Вещи, которыми она пользовалась, пища, которую она ела, – все было добыто воровским путем, если не убийством. Друзьями ее были убийцы и нищие. Жилищем ей служили закоулки крепости, берега или трущобы. А единственным ее обществом было опасное и неприступное братство, называемое Двором Чудес, куда офицеры Шатле и жандармские сержанты осмеливались наведываться лишь средь бела дня. Слишком немногочисленные против этих изгоев, составлявших в то время пятую часть населения Парижа, ночь они оставляли им.

Однако позже, прошептав: «Да, я была сумасшедшая», Анжелика порой предавалась мечтам и вспоминала те времена, когда подле знаменитого Каламбредена она властвовала над старыми укреплениями и мостами Парижа.

Именно Никола пришла в голову мысль «населить» преданными ему хулиганами и нищими развалины старой крепостной стены, некогда построенной Филиппом Августом и окружавшей средневековый Париж. За четыре века каменный пояс лопнул под натиском города; укрепления на правом берегу исчезли почти полностью, левобережные устояли, разрушенные, поросшие плющом, но испещренные воровскими норами и спасительными тайниками.

Чтобы завладеть ими, Никола – Каламбреден вел медленную осаду, тайную и упорную, стратегия которой с мастерством, достойным лучшего применения, была выработана его советником, Деревянным Задом. Прежде всего тут и там были расставлены женщины в лохмотьях, с целыми выводками завшивевших детей, которых стражи порядка не смогли бы изгнать, не всполошив целого квартала. Затем в дело включились нищие.

Старики и старухи, больные, слепые, довольствовавшиеся малым: дырой в стене и каплей воды, лестничной ступенькой, нишей, где некогда возвышалась статуя, и уголком пещеры.

Наконец бывшие солдаты со шпагами или начиненными ржавыми гвоздями мушкетонами силой заняли лучшие места: еще прочные донжоны и потерны с прекрасными просторными залами и подземельями. За пару часов они выставили оттуда семьи ремесленников и подмастерьев, рассчитывающих за небольшую цену обрести там кров. Будучи не в ладах с городскими властями, эти бедняки не отваживались жаловаться и бежали, радуясь, если им удавалось унести какую-нибудь мебель и не получить укол рапирой в живот.