Антропный принцип

Лю прекрасно помнил эти страницы истории. Их преподавали всем, и не только на земле, но и в колониях. В них взращивали ненависть к бывшим врагам. Затаенную. Тихую. Ненависть из страха. Из-за ужаса. Лю это понимал, но… Вложенная ненависть накладывалась на личную. Поэтому он ничего не имел против.

– Может пойдем? – Хатко кивает вперед, указывая куда-то в сторону центра города, и Лю отмирает. Он задумался. Опять. Потерял бдительность перед соперником, с которым нельзя отвлекаться ни на секунду. Снова. Не выйдет из него бравый мститель. Для мести он слишком слаб.

Лю выдыхает сквозь стиснутые зубы и разворачивается, продолжая загребать ногами уже порядком остывший песок. Он слышит, как шаркают позади широкие шаги Хатко, слышит вечерние песни ветров в закоулках города, слышит, как грохочет собственное сердце не то от ужаса, не то от ярости, а может даже и от тоски.

Вечерний город песен на планете песков поражает.

Остывший песок холодит босые ступни, отчего Лю то и дело потирает их друг о друга, пытаясь разглядеть на карте, куда же им идти дальше. Хатко, как преданный пес, стоит за спиной и ждет. Его глаза, куда более привычные к сумраку и темноте, постоянно скашиваются влево, в один из проулков, будто там разворачивается что-то очень интересное, но он молчит. Молчит и ждет.

Лю щурится, пытаясь разглядеть отчаянно разбегающиеся во все стороны буквы, но те никак не желали выстраиваться в один ровный ряд. Да, ему давно пора поставить глазные имплантаты и не мучиться больше никогда. Но нет. Лю так просто технологиям не доверяет. Спроси кого-нибудь об этом, получишь вполне четкий и краткий ответ: «имплатуранты, что с них возьмешь? Предпочтут сдохнуть, но железки в свой организм не вставят». И пусть железные, также, как и металлические протезы, перестали производить уже лет триста если не больше, некоторые, особенно из далеких, поздно колонизированных провинций, все еще опасались. Да что там, сам Лю вырос в коммуне имплатурантов. И пусть сейчас у него был некий процент «железа» в теле, добровольно менять свои родные глаза пусть и на такие же, да еще и лучше, он не станет. Хоть убейте не станет, только если подумает…

Лю потер пальцами враз отяжелевшие веки, а после поднял взгляд на стоящего рядом напарника. Хатко все также смотрел в сторону темного проулка. Стоял, скрестив на груди две верхних руки, две других расслабленно болтались вдоль тела. Лю огляделся. Вокруг них сгустилась ночь. Из окон полупустых домов лился теплый свет, приглушенный тяжелыми ставнями из чего-то напоминающего дерево. На улицах – ни души. Над городом – ни звука.

Мертвая планета. А они застряли в самом мертвом из ее городов.

Лю делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Ступни замерзли окончательно, по рукам пробегают мурашки – ночи в пустынях всегда холоднее, – а у него нет ни обуви ни приличной (то есть не привлекающей ненужное внимание) одежды. Да, его форма мира наверняка вызовет тысячу и один вопрос. А вопросы для их миссии приравниваются к смерти и провалу. Или провалу и смерти. Все одно. От перемены сил их воздействие не изменится. Хотя если поменяется вектор…

Лю вздрагивает, когда одна из четырех рук протягивает ему какой-то плащ.

– Надень. – Хатко смотрит на своего напарника едва ли не с жалостью в глазах, приправленной усмешкой, конечно же, все же его добыча такая слабенькая, но Лю принимает одежду и тут же кутается в нее. Замерзнуть насмерть посреди полуобетаемой планеты или же принять помощь пусть и ненавистного, но все же напарника? Лю не настолько принципиален. И не настолько глуп. Он знает несколько случаев, когда Люди, да что там какие-то Люди, его друзья и знакомые, погибали просто потому что не хотели иметь с альдранцами ничего общего. Погибали из-за ерунды. Кто-то наперекор выпил отравленную воду, кто-то что-то съел, кто-то назло полез под пули. Альдранцы раз за разом притаскивали с совместных миссий человеческие тела и раз за разом их ненавидели все больше и больше. Поистине, человеческая тупость не знает границ.

– Спасибо. – Благодарить врага – преступление. Но Лю не настолько принципиален и не настолько невоспитан. Он вырос в одной из коммун в одной из колоний на одной из маленьких заселенных планет. Планет без своего государства, без права голоса, без технического прогресса. Его дом находился на стадии феодализма, когда пришли Люди с земли. Они так и не перешли на новую ступень, навечно застряв в этих иерархических связях и устоях.

На его планете была всего одна база мирового департамента. Все подростки пятнадцати-шестнадцати лет проходили там двухгодичное обучение. Там не было разделения на аристократов и простолюдинов. Там все были равны. Всех муштровали и воспитывали одинаково. Отбирали достойных. Отсеивали неспособных. Лю повезло. Его выбрали. Как и его брата когда-то, как и его сестру, как и его дядю, деда. Но это уже совсем другая история.

Хатко кивает в ответ на благодарность и указывает рукой в тот самый закуток, куда пялился все последние пятнадцать земных минут.

– Нам туда.