Антивечность

Александр Филевский Антивечность

Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя…

Э. М. Ремарк

Глава 1

Джон Александров ценил эти мгновения: поздним вечером нервы расслаблялись. Время как будто останавливалось. В такие минуты Александров часто смотрел в панорамное окно, наслаждаясь тишиной своей квартиры на девяносто пятом этаже высотного здания. Порой над городом стелился густой туман, уже окрашенный в цвет шедшего к закату солнца, и Джон мысленно отрывался от земли, улетая от суеты повседневной жизни. И только стоявшие по соседству здания напоминали об иллюзорности нарисованных фантазиями картин.

Вечерами Джон много думал, но размышления эти шли фоном, где-то на задворках сознания, и, несмотря на сложность раздумий, а зачастую и мрачность, не нарушали спокойствия. Сейчас Александров неспешно анализировал ситуацию, в которой оказалась Земля, и картина складывалась весьма неприятная: отсутствие пауз в боевых действиях, на чем настаивал Уильямс, привело к тому, что вновь поступающие на Марс силы также постепенно уничтожались противником. Несмотря на то что победа Конфедерации в долгосрочной перспективе не вызывала сомнений, Земля надолго увязла в этой войне. После поражения под Гейзенберг-сити это стало еще более очевидным.

Александров глубоко вздохнул: жалеет ли Джон о том, что тогда, год назад, на экстренном заседании Военного Правления резко высказался в адрес решения фельдмаршала Громова, намекнув, что решение это направлено на достижение корыстных целей в ущерб благу Конфедерации? Имел ли Джон право объявить обо всем, что думает, в широком кругу членов Правления? Александров вспомнил свои ощущения и снова успокоил себя мыслью, что по-другому поступить уже не мог: раздражение сложившимся в эшелонах власти укладом вдруг нашло выход в минуту одного из самых ярких проявлений цинизма, свидетелем которых Джону когда-либо доводилось быть, – в ходе дискуссии о наступлении малочисленных войск Конфедерации на укрепленные позиции андроидов. Президент требовал молниеносного разгрома сил противника, занимавшего важные месторождения урана, так как энергетический кризис и рост цен практически исключили его (Президента) победу на ближайших выборах. Фельдмаршал не колеблясь объявил казавшееся очевидным решение – не дожидаясь прибытия на Марс основных сил, перейти в наступление и отправить на верную смерть тысячи людей в угоду амбициям и жажде власти, – взыграло желание во что бы то ни стало услужить Президенту. Резкую речь Александрова на этот счет Громов воспринял как неслыханную дерзость – фельдмаршал отстранил Джона от должности представителя Правления при марсианской группировке войск – главного военного чиновника на Марсе – и оставил за Джоном лишь полномочия советника.

К слову, с Громовым у Александрова сложились непростые отношения, в которые были примешаны в некоторой степени родственные связи: Громов был хорошим другом отца Джона. В молодости Александров-старший спас жизнь будущему фельдмаршалу, вытащив его – раненого – с поля боя. Уже будучи на смертном одре, отец Джона взял с Громова обещание быть ментором сына, присматривать за мальчиком и способствовать его карьере. К чести Громова, фельдмаршал в высшей степени серьезно отнесся к своей клятве, но оставаться верным этому обещанию было весьма непросто.

Еще в детстве Александров представлял собой своевольного ребенка: так как отец всю душу отдавал военной карьере и постоянно пропадал в командировках, воспитанием маленького Джона всецело занималась мать, женщина интеллигентная и мягкая. Мальчик не получил так нужной для успеха в жизни, как считал Громов, порции строгости и ремня, которой сам фельдмаршал в свое время вкусил от собственного отца. Отдавая должное живости ума, сообразительности, аналитическим способностям и лидерским качествам Джона, Громов с грустью отмечал в подопечном бескомпромиссность, прямолинейность и неприятие авторитетов, практически исключающие достижение больших высот в военных структурах и политике. Громову часто вспоминались слова одного из русских царей XVIII века, Петра Великого о том, каким должен быть идеальный подчиненный, и в Александрове фельдмаршал не видел ни намека на показную дурость и исполнительность: в Джоне не было ни тени тех качеств, которые необходимы, чтобы завоевать лояльность начальства1. Напротив, подопечный часто смотрел на уважаемых людей как на форменных идиотов, будто нисколько не сомневался, что они такими и являются.