Антисвинизм. Божий Меч

Но, это была только одна сторона легенды, с которой свиньи были не совсем согласны. А точнее, совсем не согласны. По тайному приказу «правого копыта», то есть главного советника Старого Хряка, Каифы, свиньи, переселившиеся в дома других животных, стали тайно проповедовать, что Пират – это действительно свинья, но свинья праведная, благочестивая и божественная, впрочем, как и все свиньи. Они говорили, что Пират это божий пророк, который был убит собаками, и что он вознёсся к богу всех животных и птиц. И теперь он возглавляет все «царство небесное», в которое попадают все благочестивые животные. А на возражение думающих животных, что официально Пират есть враг, ответ следовал простой и стандартный – обвинение в антисвинизме и богохульстве. Про то, что Пират был псом – вслух вообще говорить запрещалось, хотя многие, кто ещё помнил это, иногда шептались об этом, вдали от свинских ушей.

Слухи о лже-пропаганде свиней доходили до Коммода, но сделать что-либо против этого, он был не в силах. Но больше всего его раздражало и пугало другое. А именно: разложение собак. План, разработанный Каифой, действовал практически безотказно.

Животные, как и люди, быстро привыкают к хорошей жизни, к спокойствию и сытости. Коммод требовал от своих подчинённых псов ответственности, самопожертвования и служения общему делу. И те были готовы подчиняться ему, если бы не одно «но». Этого не хотели их суки, которым свиньи внушали несколько другие ценности. А именно ценности тихого, сытого семейного счастья, приправленного удовольствиями от развлечений, богемы и религиозного верования, доходящего до фанатизма. Сука, родившая щенков, требовала от своего кобеля верности, большей, чем верность его делу. Она требовала удовольствий и сытости. На Коммода, на его власть, на исполнение её кобелем служебного долга, суке, напичканной новыми свинскими ценностями, было глубоко плевать.

Коммод всё это видел, и временами его охватывало отчаяние. Особенно его разозлил момент, когда два кобеля Пирр и Ганнибал пришли к нему от имени своих сук и стали требовать раздела продовольственного запаса из погребов покойного Стива. Коммод с ужасом подумал, что про эти запасы могли узнать свиньи, которым на одной из вечеринок могли проболтаться эти самые суки. Этого предательства Коммод простить не смог и принял самые крутые меры. Показательно для всех кобелей и сук, а также остальных животных, Ник Бэри на неопределённый срок посадил на цепь возле амбара с волшебным хлебом этих двух кобелей, а самок при всех пристрелил. Обвинили их естественно не в том, что они совершили, а в связях с бежавшими сукой Джесси и кобелём Цезарем. Ганнибалу и Пирру запрещалось давать новые порции хлеба, чтобы все увидели самую страшную божью кару – обратное превращение из разумного создания в бессловесную цепную тварь.

Это, на некоторое время, привело всех в чувство, но теперь Коммод чувствовал за спиной не только их страх, но и постоянную угрозу предательства и тайного заговора.

Если бы не верность прирученного полицейского Ника Бэри, а так же лояльность холостого Циклопа, то Коммода вполне могла бы ожидать судьба Пирата. И хотя власть его была все ещё непоколебима, Коммод своим звериным, острым чутьём чувствовал, что надо срочно что-то менять в построенном им «царстве божьем для всех животных и птиц». Вот это всё и многое другое, никак не способствовало крепкому сну.

И тут произошло нечто такое, что впоследствии перевернуло весь ход нашей истории и кардинально повлияло на судьбу каждого обитателя «царства божьего для всех животных и птиц на Земле». Впрочем, это нечто дало на какое-то время Коммоду новую идею и нового, как ему казалось, мощного и надёжного союзника.

Глава 1

А произошло следующее. Ночью Коммод долго не мог заснуть. Ник Бэри, которого он постоянно держал при себе, крепко спал, но Коммод, лежа на кровати с открытыми глазами, смотрел на него и размышлял сам про себя.

«Вот я, – думал он, – лежу на человеческой кровати, а человек на матрасах спит на полу. И бессонница мучает не его, а меня – собаку. А он спит и ничего его не волнует. Он принял эту божью волю! Правда, я не знаю, чья эта воля: человеческого бога, нашего или это моя воля? Что-то подсказывает мне, что это моя воля заставила человека стать моим рабом. Хотя он думает, скорее всего, по-другому. Если он вообще о чём-то думает. Вон, храпит и на всё ему теперь плевать! Сон раба крепок. Наверняка, ему даже ничего не снится! Точно так же он спал со своей женой, в своём доме, когда верно, как пёс, служил своему Богу, людям, а точнее своему начальству. Людям он вряд ли когда служил.… Надо его будет об этом расспросить подробнее. Интересно, а как он себя поведёт, когда люди снова придут сюда? И как отнесутся они к нему? Фу!.. Даже не хочу думать об этом! Это уже будет не маленький отряд. Хотя, откуда они знают, что здесь происходит! Но искать своих они будут наверняка. А что делать нам, когда они явятся снова? Интересный и важный вопрос! Жизненно важный! Странно, что ни я, ни свиньи об этом не думали раньше!