Антистокгольмский синдром (СИ)

-- И все же, и все же я мог тогда поступить как угодно, - вспоминал Фрэнк. Наверное, он представлял собой сейчас интересное зрелище. Пустой взгляд куда-то в пространство, руки за головой, вытянутые ноги... Человек, олицетворяющий собой абсолютную прострацию и усталость. Усталость от всего. Да и Джордж, очевидно, был не рад от выбранной роли, хотя и хорохорился и делал вид, что ему все нипочем, и тоже задумался о чем-то своем.

-- Самым разумным было бы просто выкинуть это из головы. Не обращать внимания на боль и просто идти дальше по своему пути. Мало ли таких Элен встретится на нем? И именно такое поведение было бы в духе Фрэнка. Спокойно и без нервов подавить голос сердца разумом. Ах, если бы он не был тогда в таких расстроенных чувствах... Но тогда он потерял контроль над собой, на него что-то накатило. Какая-то жуткая тоска, с которой он никак не мог справиться, да и как он мог с ней справиться? Осознание того, что ты никому всерьез не нужен, всегда болезненно, а когда оно еще и приходит в моменты, когда тебе особенно плохо... Многие молодые люди, да и не только молодые, если быть честным, часто не справляются с этим и поканчивают жизнь самоубийством в такие моменты. Возможно, даже это было бы лучшим выходом. Но это означало бы признание, что ты не выдержал испытания жизнью, проиграл в этой игре и даже не смог хлопнуть дверью напоследок. Это неинтересный сценарий. Так или иначе, он в каком-то бреду решил пойти по другому пути - ему захотелось слегка изменить обстановку, посмотреть, как она заговорит с ним, когда она будет в его полной власти, а там уж будь что будет. Захотелось, чтобы она восприняла его всерьез хоть раз в жизни, как бы это ни было глупо и как бы трагично ни закончилось для них. "Наведи на собеседника пистолет, и ты заставишь его волей-неволей себя выслушать", - как говорил старина Брэдбери или кто-то еще. В одиночку ему было бы сложно справиться с затеянным мероприятием, и он позвонил брату с просьбой встретиться. Тот вскоре приехал. Джордж, очевидно, был не меньшим психом, чем Фрэнк, потому что не стал его вразумлять, читать нотации или объяснять, какой он идиот, если ему пришло это в голову. Нет. Он преспокойно выслушал его и почти безразлично и безмятежно ответил:

-- Как пожелаешь, братишка. Полагаю, ты знаешь, чего хочешь, все-таки тебя уже 19, не маленький уже... Только будь готов к угрызениям совести, - усмехнулся он в конце фразы. - На бессердечного убийцу, равнодушно взирающего на истерзанное тело, ты не похож. Многие могут совершить какое-то преступление, но далеко не все из них способны доиграть начатую партию до конца. Многие не могут ни продолжать игру, ни хотя бы завершить ее нормально, если продолжать противно. Надеюсь, ты не из таких.

Самым трудным было не выдать своей лихорадочности завтрашним днем. Фрэнк к тому моменту четко осознал, что скорее всего начинает завершающий акт своей жизни, хотя и думал об этом с каким-то тупым безразличием. Но как же сложно было приветливо общаться с Элен и другими знакомыми, думать о том, что все это вскоре изменится, что уже никогда подобная картина не повторится. Мысль о собственном злодействе его особо не трогала. Он просто решил выйти из этой игры, но на своих условиях. Конечно, он не стал раскрывать этого брату.

Этим вечером вновь собралась компания, в составе которой были и Фрэнк с Элен. В принципе, Фрэнку достаточно успешно удавалось вести себя нормально и естественно, хотя, безусловно, в нем можно было увидеть некоторые признаки лихорадочности и того, что с ним что-то не так. Но, к счастью, никто особенно не присматривался.

Критический момент наступил уже поздним вечером, почти ночью, в метро, когда они возвращались из центра города. Фрэнк несколько устал от притворства, его охватило некое непонятное чувство, некое уныние. Ситуация его угнетала, и он уже не видел из нее никакого выхода. Да, в сущности, это были всего лишь его глупые переживания, не было никаких реальных существенных проблем, но разве осознание этого облегчит невыносимость положения, когда человек испытывает почти физическую боль из-за душевных страданий, когда грудь словно сдавливает свинцовым обручем? Фрэнку надоело делать вид, что все в порядке. Кто знает, возможно, эти страдания были всего лишь из-за его каких-то внутренних проблем, но ведь главное, что они были. Продолжать жить, как раньше, Фрэнк не мог. И в то же время... ну, что изменит эта затея с Элен? Какой в этом смысл? Не лучше ли проявить разумность, не делать глупостей и от всего отказаться, постаравшись спрятать от всех кровоточащее сердце?

Все эти вопросы раз за разом задавал себе Фрэнк, сидя в наушниках слегка в стороне от всех, то проводя ладонями по лицу, то просто пялясь в пространство пустым взглядом. Как раз в этот момент к нему подсела Элен, видя его состояние, и постаралась его как-то утешить, узнать, что его тяготит. Какая ирония! Даже на лице Фрэнка на мгновение промелькнула усмешка.