Антираспад

В тот же день, перехватив Стеллу в коридоре около душа, Норберт спросил:

— Послушай, если я скажу, что ты мне нравишься, Тайсемур не оторвет мне голову?

— Не оторвет, — засмеялась денорка. — Пошли ко мне.

Каюта, которую она занимала, принадлежала раньше Зеруату. Привинченная к полу мягкая мебель, панели успокаивающей расцветки, гравюры серебристого дерева с однообразными идиллическими пейзажами (наверное, раглоссианскими) — все говорило о том, что прежний хозяин корабля умел ценить комфорт. Стянув через голову фуфайку, Стелла отбросила за спину влажные волосы и повернулась к Норберту.

— Как я, на твой вкус?

— У тебя классная фигура. Ты красивая! — Он прикоснулся к ее когда-то гладкой, а теперь исполосованной рубцами коже. — Эти шрамы тебя нисколько не портят.

— С Зеруатом я еще не то сделаю, — шепнула Стелла.

— Лучше выбрось его из головы. Хотя бы на ближайшее время…

…Часом позже, когда они лежали рядом на постели Ответственного по Безопасности, Норберт признался:

— Ты потрясающая женщина. Такой, как ты, я никогда не встречал! А Тайсемуру действительно безразлично, какие между нами отношения?

Он не хотел, чтобы Стелла сочла его трусом, однако прояснить этот вопрос стоило: вся их маленькая команда была заинтересована в том, чтобы долететь до Белта без осложнений.

— Действительно.

— Разве ты не его любовница?

— Нор, я олигарх! — Она улыбнулась. — А это значит, что моя личная жизнь неприкосновенна.

— Вообще неприкосновенна? — поморгав, спросил Норберт.

— Вообще! — подтвердила Стелла, глядя на него из-под полуопущенных век со светлыми ресницами.

— Так… А если какой-нибудь предприимчивый журналист заснимет нас с тобой скрытой камерой и покажет запись по денорскому телевидению, что тогда?

Несколько лет назад такое проделали с отцом Норберта — скандал был громкий, но губернатор Чантеомы сумел выкрутиться…

— Убью журналиста. — Голос Стеллы прозвучал спокойно, с нотками скуки — словно она говорила о чем-то банальном, что и так каждому ясно.

— Просто так убьешь? — растерялся Норберт.

— У него будет право на защиту, как положено по закону.

— А ты после этого останешься олигархом?

— Разумеется. — Стелла потянулась. — Правда, я ни разу не слышала, чтобы кто-то из наших журналистов покончил с собой таким экзотическим способом.

— Ну и порядки у вас… Извини, я не хотел сказать ничего обидного, но социальная система вроде вашей не идеальна. Ведь наверняка есть олигархи, которые злоупотребляют своей властью?

— Злоупотребления бывают везде, — уклончиво ответила Стелла. — Если олигарх поступил с тобой несправедливо, ты можешь попросить защиты у других олигархов.

— Хм… Мне больше нравится демократия, как на Земле или на Лидоне.

— Демократия хороша лишь до тех пор, пока среди избирателей преобладают люди с достаточно высоким уровнем интеллекта. Ненадежная система. — Она состроила пренебрежительную гримасу.

Норберт запоздало сообразил, что денорский олигарх не может не быть принципиальным противником демократии (положение обязывает!), но все-таки рискнул продолжить дискуссию:

— Земляне и лидонцы вот уже несколько столетий поддерживают у себя этот уровень, и никаких проблем у них нет.

— Не спорю. — Стелла перевернулась на живот. — Но я могу назвать тебе с десяток демократических миров, включая вашу Валену, где результаты совсем другие. Тебе стоит побывать на Деноре. Сам посмотришь… Может, еще и понравится!

— У вас на Деноре все такие крутые, как вы с Тайсемуром?

— Не все. — Она усмехнулась. — Большинство денорцев — такие же обыкновенные люди, как ты, Олег, Аманда. А мы — олигархи, сильнейшие.

«Сколько же в ней самодовольства… или, скорее, сознания своего превосходства!» — подумал Норберт, глядя сбоку на ее упрямый профиль.

— На Рчеаде ты выдавал себя за археолога, — после недолгого молчания заговорила Стелла, — и знания у тебя есть. Ты где-то учился?

— В Соледадском университете, на историческом факультете. После третьего курса вышибли за неуспеваемость.

— За неуспеваемость? — Она подняла бровь. — Ты мне кажешься способным человеком.

В душе у Норберта шевельнулось благодарное чувство: отец и тетка постоянно твердили, что он неудачник, начисто лишенный каких бы то ни было способностей, а Стелла, несмотря на свое снисходительное отношение ко всем неолигархам, говорит совсем другое. После недолгой заминки он объяснил:

— Я поступил туда, потому что с детства интересовался историей и мечтал стать археологом. Стоящий материал я усваивал легко, но среди предметов было много балласта. Например, деяния валенийских Премьер-Губернаторов на протяжении четырнадцати веков — дураку ясно, что все это перетасовано, искажено, приукрашено, и все равно нужно вызубрить! Вот на этом я и срезался, а данный курс, между прочим, считается важнейшим. Не люблю власть имущих. — Спохватившись, он добавил: — К тебе это не относится.

Стелла рассмеялась и довольно чувствительно дернула его за волосы.