Антипка дарит журавлиное яйцо

Фимка лёг на траву, протянул на кочку руку, а на неё положил ружьё.

— Ты, главное, приклад прижимай к плечу плотнее, — давал дед последние наставления. — А вы, братцы, отойдите ещё немного назад, за линию огня, такскать, — растопырив руки, отводил он ребят.

Фимка целился долго, что есть силы прижимал к плечу приклад. Наконец раздался выстрел. Ребята побежали к мишени. В тетрадный лист попало пять дробинок.

Вторым стрелял Антипка и попал в мишень тремя дробинками. Серёжа попал только двумя.

— Ну ничего, для первого раза неплохо, — сказал дед Никанорыч. — Значит, первым, по уговору, будет стрелять по ястребу Фимка, вторым ты, внучек, после тебя — ваш товарищ. Все согласны?

— Все! — хором ответили ребята.

А Фимка не удержался и добавил:

— Эх, ещё бы разочек стрельнуть! Я бы десять дробин всадил, не меньше!

Но так как у деда в кармане больше не было ни одного патрона, то мальчишки только вздохнули.

Когда шли обратно, ружьё опять нёс Фимка. Шагая по деревне, он гордо поглядывал вокруг.

— Вот что, братцы, — сказал дед Никанорыч, — надо нам сделать под сухой елью шалаш, в нём и караулить ястреба с утра. Шалаш нужно сделать сегодня, чтобы, такскать, утром не шуметь… Отнеси, Антипка, ружьё и вынеси мне топор.

Антипка забежал в избу и вернулся с топором.

Придя к сухой ели, на которую садился ястреб, дед Никанорыч долго выбирал подходящее место для шалаша. Он несколько раз обошёл вокруг ели, осматривая каждый кустик, и наконец остановился у трёх молоденьких ёлочек, растущих рядом.

— Вот здесь будет в самый раз, — решил он.

Дед орудовал топором, ребята таскали срубленные им широкие лапы старой пихты и пристраивали их вокруг трёх ёлочек.

Скоро шалаш был готов. Со стороны он был совсем незаметен, как будто это не шалаш, а просто растёт себе небольшая, очень пушистая ёлочка — и всё тут.

Ребята залезли внутрь шалаша.

— Как тут хорошо! — сказал Серёжа. — И вершину сухой ели видно.

— Вот и ладно, — ответил дед, засовывая топор за пояс. — А сейчас — домой. До утра здесь больше делать нечего.

Глава седьмая. НА ПТИЦЕФЕРМЕ

Дед Никанорыч ушёл домой, мальчики остались в шалаше. Но им скоро наскучило сидеть без дела, и они вылезли наружу.

— Знаете что? Давайте сходим на птицеферму, — предложил Фимка.

— Зачем?

— Скажем, что завтра с ястребом разделаемся, пусть тётя Глафира не беспокоится.

— Ты сначала разделайся, — сказал Серёжа, — потом скажешь.

Фимка прищурился.

— Что ж, ты думаешь, я промажу, да? — спросил он грозно.

— Может, и промажешь, — отозвался Серёжа.

— Вот ты промажешь, это уж точно! Ты и в мишень-то только двумя дробинками попал. А в ястреба вовсе не попадёшь…

— Вот возьму и попаду! — Серёжа тоже начал злиться. — Думаешь, если в доску попал, так уж охотником заделался?

Вместо ответа Фимка сжал кулаки и шагнул к Серёже.

Увидев это, Антипка поспешно сказал:

— А чего? Давайте сходим. Про ястреба можно пока не говорить. Потом скажем, как подстрелим. Вот небось тётя Глафира обрадуется! А сегодня просто так сходим посмотрим.

— Пошли, — подхватил Серёжа. — Я ни разу не был на птицеферме. Интересно, наверно.

Во дворе фермы тётя Глафира точила косу-литовку, быстро взмахивая бруском.

— Здравствуйте, тётя Глафира! — хором крикнули ребята.

Птичница перестала точить косу.

— Пришли? — приветливо сказала она. — Вот и хорошо, мне веселее будет. Я тут крапиву собралась косить, вон сколько её выросло вокруг фермы — целый лес!

— Чтобы она не жглась? — спросил Серёжа.

Тётя Глафира улыбнулась.

— Мы её для кур косим. Зимой буду в корм подсыпать — это для них витамины.

— Давайте я вам помогу, — вызвался Фимка. — Я косу умею точить и косить могу.

Тётя Глафира протянула Фимке косу и брусок:

— Что ж, попробуй.

Концом ручки Фимка упёр косу в землю и принялся с такой сноровкой орудовать бруском, словно всю жизнь только и делал, что точил косы. Серёжа, не спуская глаз, с удивлением и завистью смотрел на Фимкину работу. Ему и самому хотелось бы поточить косу, но он понимал, что это дело серьёзное: чуть что не так — испортишь работу и руки порежешь.

Вот Фимка большим пальцем левой руки несколько раз осторожно коснулся острия косы.

— Полный порядок!

Тётя Глафира вынесла две пары рукавиц — себе и Фимке — и большой пук мочала.

Густая, высокая, сочная крапива и правда как лес стояла вдоль изгороди.

Фимка, расправив худые узкие плечи, плавно, сильно и широко размахивая литовкой, проходил ряд за рядом. Крапива аккуратными рядками ложилась на землю.

«Молодец парень! — думала тётя Глафира. — И когда это он научился?»

Фимка косил, а тётя Глафира собирала крапиву в пучки и перевязывала мочалом, как веники.

Когда половина крапивы легла на землю, тётя Глафира сказала:

— Отдохни, Фимка. Вон уж сколько накосил!

Фимка повернул к ребятам, наблюдавшим за его работой, довольное, разгорячённое лицо. В одной руке он держал косу, другой утирал со лба крупные капли пота.

— Фимка, дай я попробую. — Серёжа протянул руку к литовке.

— Это тебе не игрушка! — отрезал Фимка. — Сломаешь ещё!..

— Я только попробую! — Серёжа умоляюще посмотрел на Фимку.

И тот смягчился: