Антинаучная физика: загадки пространства, времени и сознания

И вот мы пошли – я и этот Андрей впереди, остальные метрах в шести сзади. Я с ним начинаю разговаривать: кто вы такой, Андрей? Он спокойно отвечает: «Я друид…» А сам так быстро-быстро свою палочку вращает двумя пальцами. Я продолжаю расспросы.

И в общем, оказалось, что он бывший спецназовец, на 4 года младше меня – он с 1968-го, служил в Афганистане. Про это, кстати, мне Пашок сзади сразу проорал:

– Санек! Спроси его про Афганистан.

А Андрей делает вид, что Пашка не слышит, говорит только со мной. И рассказывает, что служил он в Афганистане вертолетчиком. Вдруг сзади опять вопль Пашка:

– Санек! Врет он, не верь ему. Спроси его про ущелье!

– Ущелье? – Я поворачиваю голову к Андрею. – Что за ущелье?

– Да, было дело, мы там трупы выносили.

А сзади опять вопль Пашка:

– Врет он, Санек! Это он всех убивал, сволочь! Это киллер, Санек! Это они всех зачищали! На его руках кровь!..

В этот момент Андрей, который старательно делал вид, что не слышит или не слушает Пашка, остановился, повернулся к Пашку, крутящаяся палочка у него в руках замерла. Пашок и сопровождающие тоже резко встали, а Пашок снова:

– Санек! Это ж киллер, он нас всех этой палочкой за три секунды положит!

Я перетрухал изрядно, а Андрей ему так спокойно говорит:

– Хватит орать! Если бы я хотел это сделать, давно бы сделал, вы мне вообще не нужны, вы мусор.

Вот просто смотрит на самолюбивого Пашка и говорит ему в глаза: «Вы – мусор…» И я вижу в глазах Пашка страх.

Дальше этот Андрей признался, что в Афганистане действительно был в спецкоманде. Они заходили, вырезали все население кишлака, включая женщин и детей. А вот после войны…

– Вы же понимаете, Александр, что все это находится внутри тебя – все эти убийства, – рассказывал Андрей, крутя свою палочку в пальцах. – Я потом, через годы, даже пытался уйти в монастырь. Но двери православных монастырей передо мной закрывались, мусульмане меня тоже не приняли, евреи не приняли. Единственные, кто меня принял, были друиды.

– А родственники у вас есть? – спрашиваю.

– Есть. Брат. Он много лет сидел в тюрьме, потом стал монахом, но даже к нему в монастырь я не мог зайти…

Короче, идем мы с этим Андреем и подходим к полю, к пустырю. Это был август или начало сентября, то есть тепло, трава зеленая, листва с деревьев еще не упала, хотя уже желтоватая. И вдруг он спрашивает:

– Александр, вы видите это?

– Что?

– А вы посмотрите внимательно.

Я присматриваюсь, вроде ничего, тропа только, по которой мы шли, внезапно поворачивает на девяносто градусов, и уходит от пустыря.

– А посмотрите, как ведут себя животные!

Гляжу, бежит собака, до поля добегает и вдруг раз, разворачивается и бежит в другую сторону, словно ее что-то остановило. Кажется, даже птицы это поле облетают. Как будто тут столб невидимый до неба стоит. И люди, кстати, тоже ведут себя аналогично… Там ведь мамки гуляют с колясками, шум стоит от детских голосов, но никто почему-то на это поле не выходит. «Интересно», – думаю…

– Это и есть зона, – говорит Андрей. – Мы прямо туда не пойдем, мы с другой стороны зайдем, где ворота.

Ладно. Идем вкруговую вокруг этой зоны. Я в нее смотрю – ничего там особенного. Редкие деревья стоят. Не как в парках или скверах, а почему-то метрах в двадцати друг от друга.

Наконец, Андрей подводит меня к дубу толщиной примерно в один обхват, лет пятьдесят ему, наверное. И моим сопровождающим говорит: «Отойдите отсюда на 15 метров, стойте там». Ну они встали, все смотрят на меня. Друид подводит меня к дереву вплотную. На высоте примерно человеческого роста ветка срезана, и наплыв какой-то, но не гриб.

– Это и есть ворота, – говорит Андрей.

– Куда ворота? – Задаю я тупой вопрос.

– Туда, – он машет головой в сторону зоны.

– И что мне делать?

– Вы должны закрыть глаза и лбом прикоснуться к этому срезу ветки.

И вот представь. Я в костюме при галстуке с портфельчиком в руке подхожу к стволу, сначала зачем-то потрогал дерево, потом лбом легко прикасаюсь к нему и… Дальше у меня ощущение, что меня ударила молния! Я в детстве испытал удар током, вот было очень похоже, только сильнее. Очнулся, лежу на земле. Этот Андрей надо мной склонился и говорит:

– Ха! Ты смотри, прошел!.. Ну вставайте, Александр, пойдемте.

Я встаю, он спрашивает:

– Видите изменения? Вон стоят ваши друзья.

Я поворачиваюсь, на них смотрю, и у меня ощущение, что до них метров сто, а не десяток! И звуки по-другому как-то слышатся, они стали глухими, будто я вошел в звукоизоляционную камеру. Я сначала подумал: наверное, у меня от удара что-то со слухом, контузия какая-то, хотя Андрея почему-то слышу совершенно нормально, то есть слух у меня на самом деле не отрубило.

– Идемте по тропе, – говорит он.

– По какой тропе?

– Смотрите под ноги, вы ее сразу увидите.

И я увидел! Это была не тропа в обычном понимании, где гуляют мамки с колясками, а это была как бы дорожка шириной примерно в полметра из клевера с листочками другого размера, отличающегося от листочков окружающего пространства.

– Но ведь это же практически то же самое место! – Говорю я Андрею.

– Нет, Александр, это другой мир.