Антиквар

Обо всем этом можно было написать толстенный роман, однако теперь это были дела давно минувших дней, и Шевалье уже много лет занимался вполне легальной деятельностью: официальный клуб «Рапира» (фехтование, ролевые игры, участие в рыцарских турнирах, в том числе и за рубежом, единоборства, курсы самообороны). Порой это даже приносило кое-какой доход, позволявший содержать двухэтажный дом почти в центре города, в свое время законным образом переданный клубу генерал-губернатором Л. – которому все, чем там занимались, пришлось крайне по вкусу. А главное, бывших питомцев Шевалье можно было встретить в самых неожиданных местах, на самых разных постах, и не только в Шантарске, но и повыше – закалочка, какую «птенцы Шевалье» получали, позволяла иным вскарабкаться довольно-таки высоко – или, по крайней мере, так, чтобы свою жизнь они считали состоявшейся…

– Заботы? – поинтересовался Шевалье тоном, позволявшим ему моментально переменить тему при нежелании Смолина ее обсуждать.

– Да нет, пожалуй, – сказал Смолин искренне. – В общем и целом жизнь тянется по средней норме… Всего в плепорцию.

– Смотри, если что… Всегда рад.

– Да ерунда, – сказал Смолин. – Даже если что – отмахаемся…

– Один на льдине, как встарь?

– Вот именно, – серьезно сказал Смолин. – Один на льдине. Что-то в этом есть, честное слово.

– Ты, конечно, Вася, взрослый человек и неповторимая личность. Но человек, как давно подметили классики, один не может ни черта…

– Когда это я был один?

– Брось. Прекрасно понимаешь, о чем я. Мы друг друга знаем чуть ли не тридцать лет. Я тебе всегда помогу, и прекрасно ты понимаешь, что обязанным себя чувствовать не будешь. Ну что за пошлости? Почему один благородный дон не может бескорыстно помочь другому благородному дону?

– Да с чего ты взял, что мне нужна помощь?

– Говорят…

– Кто и что?

– Когда это я на такие вопросы отвечал, Вася? В воздухе порхают сороки, разную дребень на хвосте носят…

– Шевалье, – сказал Смолин, глядя собеседнику в глаза. – Ты уж давай без загадок. Я действительно ничегошеньки не знаю про то, что мне нужна помощь. Нет у меня никаких проблем. Всё как всегда. Так что, если есть конкретика…

– Ты моему слову веришь?

– Всегда.

– Ну, тогда поверь, что конкретики у меня никакой нет. Считай, что я опережаю события. В воздухе, Васенька, носится что-то этакое. Никто ничего не знает конкретно, но, как бы поточнее выразиться… Считай, что с одной из сторон горизонта наползает тучка, и ты ее не видишь, а другие уже усмотрели экстрасенсорным, скажем, методом… В общем, если понадобится помощь, я всегда готов.

Смолин смотрел на него задумчиво и пытливо – безукоризненно прямая спина, стать и осанка английского лорда, ястребиное лицо, почти не тронутое морщинами, волосы совершенно седые, но брови черные: действительно, шевалье, хозяин замка, способный в свои годы взять в каждую руку по шпаге и выйти против дюжины разбойничков… Знай он что-то, обязательно сказал бы. Приходится верить, что в воздухе и в самом деле «что-то такое носится» – но вот лично он и представления не имеет, где собака зарыта, при том, что и сам не раз шестым чувством видел тучку до того, как она черным грузным пятном обозначится на горизонте… Ничего пока что не случилось, подпадающего под понятие «серьезной угрозы»!

– Ну что я могу поделать, – задумчиво сказал Смолин. – Если привык отбиваться в одиночку – и до сих пор это, между прочим, себя оправдывало… Давай не будем. Есть другая тема. Ты по специфике занятий и с театрами повязан… Не помнишь, часом, такую фамилию – Бессмертных? Отчего-то она у меня по размышлении ассоциируется как раз с театром. Я в них не ходок, но аналогии, точно с театром…

– Бессмертных… Манолис Андреевич?

– Представления не имею, – сказал Смолин. – Живет он на Чехова, двадцать восемь, это-то я точно знаю…

– Тогда это действительно Манолис. Из Театра оперетты. Зачем он тебе?

– Есть к нему дело, – сказал Смолин осторожно. Легкая гримаса на лице Шевалье его не воодушевила. – Знаете, из той категории, когда мимо данного конкретного человечка никак не пройти. Если все пройдет гладко, выгода будет нешуточная и мне, и ему, так что хотелось бы предварительно разузнать что-то…

Шевалье поднял аристократические брови:

– Неужели Манолис может оказаться деловым партнером? У человека наподобие тебя? Я, понятно, не подвергаю сомнению твою репутацию, наоборот, выражаю легкое удивление – ты человек насквозь деловой, а вот его я бы так не назвал… Его отца, Андрея Бессмертного, я хорошо знал. А отпрыск получился… не идущий ни в какое сравнение. Препустой человечишка.

– А откуда такое странное имя?

– Ты что, все забыл?

– А что я должен помнить? – искренне изумился Смолин.

– Был некогда Манолис Глезос. Греческий коммунист.

– А… – покривился Смолин. – Из этих… зарубежных друзей?

– Ирония и насмешка тут совершенно неуместны, – сухо сказал Шевалье. – Глезос, между прочим, в сорок первом году, будучи в возрасте девятнадцати лет, ночью содрал с Акрополя нацистский флаг. Стоит уважать?

– Пожалуй…