Антиджихад

– Вам ночь на отдых, – хмурясь, вздохнул Антон. – Положение очень серьезное…

– Не оправдывайся, командир, – Джин ободряюще улыбнулся. – Мы это еще в Турции поняли.

– Я читал ваши рапорта, – кивнул Антон. – Молодцы.

– Работа как работа, – пожал плечами Дрон. – Токарь точит гайки, тракторист пашет, а мы убиваем, пытаем, калечим.

Антон усмехнулся, но промолчал.

– На завтра какие задачи? – не выдержал Иса.

– Вы попытаетесь войти в контакт с Квадратом. Он чеченец. Дрон присоединяется к Шаху, Полынцеву, Туманову и Банкетову, которые ведут наблюдение за Абдул Тахре и непосредственно Квадратом. Я на пару с Линевым действую по своему плану. Данила предложил опросить стариков, живущих в домах, которые должны были быть заминированы в первую очередь. Возможно, кто-то что-то и видел.

– Меньшикова завтра выписывают, – как бы невзначай намекнул Дрон.

– Кстати, – спохватился Антон, – а с чем он лежал?

– В командировке малярию подхватил, – пояснил Банкет.

– Непростительно, командир, – начал было Дрон, однако Антон отмахнулся:

– Ты мне дошутишься, – но Филиппов и сам понимал, что допустил оплошность. Он обязан знать все о каждом своем подчиненном. Меньшикова положили в Бурденко сразу после возвращения из Афганистана. Закрутившись, Антон даже не поинтересовался, с каким диагнозом. Вообще, этому старшему лейтенанту не везло. На занятиях пару месяцев назад при преодолении препятствия под названием «скала», вертикальной стены высотою с пятиэтажный дом с закрепленными на ней специально привезенными из Пятигорска кусками горных пород сорвался, сильно расшибся и почти месяц провалялся в том же госпитале. Меньшикова даже собирались вывести из состава группы, но диагноз перелома голени не подтвердился, и он остался служить дальше. Сейчас опять – подозрение на довольно серьезное заболевание. Подумав о малярии, неожиданно вспомнил о Банкете.

– Ты «Комара» получил?

– Да, – подтвердил тот, – уже лежит в машине. Дальность прослушивания речевых сообщений, даже если сильный посторонний шум, до пятидесяти метров.

– Это что-то новенькое, – Антон удивленно хмыкнул. – Старыми и с двадцати ничего не разобрать.

– Ученых стали лучше финансировать, – пошутил Банкет. – Ну что, по коням?

* * *

К пяти часам утра Дыба и Кривой под руководством Питона набрали девять человек. В салоне микроавтобуса, несмотря на открытые форточки, стоял устойчивый запах перегара и немытых тел. Половина контингента состояла из бомжей. Пятеро мужчин, в основном приехавшие из стран ближнего зарубежья на заработки гастарбайтеры, стали бросать подозрительные взгляды на сидевших у выхода Дыбу и Кривого.

Наконец, о чем-то посовещавшись на родном языке, двое таджиков, которых подобрали первыми, подхватили свои сумки и стали пробираться к выходу.

– Командир, – обратился лысый к Дыбе, – мы передумаль. Останови машину, да.

– Сядь на место, чурка, – озверевший за ночь Дыба некоторое время ждал, когда стоявший перед ним таджик выполнит команду.

Но тот упорно не хотел возвращаться на свое место.

– У, сука! – не размахиваясь, Дыба двинул его кулаком.

Потолок был низким, и лысый стоял согнувшись, поэтому кулак попал не в лицо, а по темени. Таджик полетел на спину, свалив стоявшего позади своего напарника.

– Что случилось? – обернулся на шум Питон.

– Бунт на корабле, – морщась от боли, Дыба зажал больную руку под мышку.

– Все, уже едем работать! – так, чтобы было слышно во всем салоне, сказал Питон.

Вскоре машина остановилась прямо у люка. Крышка была снята. Чуть в стороне стояли диггеры. Рядом с ними Рамзан Балсултанов. Рослый широкоплечий чеченец, он выполнял у Гафура самые разные поручения. Рамзан также прошел подготовку в лагерях Афганистана и был готов отдать жизнь в борьбе с неверными.

– Выходим по одному, – скомандовал вышедший из машины Питон, – и спускаемся в этот люк.

Бросив по сторонам настороженный взгляд, он вопросительно посмотрел на Рамзана.

– Все чисто, – догадавшись, чего от него хочет шеф, по-чеченски ответил Рамзан и показал Питону портативную радиостанцию, которую держал в руке: – На всякий случай я выставил в округе наших людей.

Питон одобряюще кивнул и вновь развернулся к машине:

– Живее, собаки!

На этот раз, заранее зная, что некоторые «работяги» попросту не смогут спуститься, не переломав себе ноги, к стоявшей по другую сторону люка «Ниве» привязали веревочную лестницу.

Первый работник в буквальном смысле слова вывалился из дверей «Газели». Это был неопределенного возраста бомж, заросший до самых глаз густой бородой и с руками, покрытыми струпьями.

– Помогите ему, – скомандовал Дыбе и Кривому Питон.

Брезгливо морщась, парни безропотно схватили мужчину под руки и спустили ногами в люк.

– Хватайся за лестницу и вперед! – процедил сквозь зубы Кривой.

– Не… Не могу, – прохрипел тот.

В тот же момент Дыба двинул ему в ухо и взвыл от боли. По-видимому, он сломал руку о голову таджика.

Тем не менее бомж, неуклюже перебирая руками, стал спускаться.