Античные битвы. Том II

Если ехать из Казахстана в Узбекистан на поезде, то легко определить в какой ты стране, по виду из окна. Как только выжженная монотонная степь сменяется аккуратными квадратиками бесконечных огородов, уходящих за горизонт, значит ты пересек границу и уже в Узбекистане.

А Афганистан сделали Афганистаном монголы, уже в средневековье. Вырезали там население, некому стало поддерживать систему орошения и страна, которую в арабских источниках сравнивали с Райскими садами, превратилась в пустыню.

Короче, Согдиана и Бактрия были вкусными провинциями. Но их действительно пришлось завоевывать.

Раньше воины, с которыми греки столкнулись в Согдиане, представлялись нам так:

Сейчас уже понятно, что так были вооружены разве что вспомогательные войска. Всякие шудры, нужные для обоза. Костяком и основными противниками Великой Армии Александра македонского выступала местная знать и профессиональные наемники. И эти ребята выглядели куда серьезнее:

Как и всякий великий человек, Александр был нечеловечески, до безумия, упрям. Вместо того, шоб плюнуть, вернуться назад и переварить уже захваченное, он бросился в бой.

И потащил за собой всю армию.

Ну как всю…

Приблизительно в 380 километрах к востоку от Тегерана, у подножия Эльбурса, между современными городками Саидабад и Дамган, в течение нескольких дней Александр ожидал отставшие в ходе погони войска и затем, сделав еще два перехода в северо-восточном направлении, «разбил свой лагерь вблизи города, именуемого Гекатомпилами („Стовратным“)»(Диодор, XVII, 75, 1).

На самом деле этот город был основан позднее Селевком I.

«Царь устроил здесь свой лагерь, куда отовсюду подвозили провиант. Тут-то и стал распространяться неизвестно откуда взявшийся слух, этот бич праздного солдата, что будто бы царь, удовлетворившись совершенными им деяниями, постановил тут же вернуться в Македонию. Солдаты как безумные стали забегать в палатки и собирать вещи в поход… Поскольку царь дал каждому всаднику (из союзников) по 6 тысяч денариев и по 1 тысяче — каждому пехотинцу, то и они (то есть македоняне) решили, что срок окончания службы настал также и для них»(Курций Руф, VI, 2, 15–17).

В походе уже случались сложности с дисциплиной. Глухое недовольство, открытый ропот. Были даже заговоры. Но это был первый случай бунта самой армии, до того безгранично преданной царю, с которым пришлось столкнуться Александру. Он собрал свой «штаб» и убедил его принять ответные меры, а затем, созвав воинское собрание, как было принято в Македонии и играя на чувствах чести, посулах и надеждах, снова смог убедить солдат следовать за ним.

Но это, видимо и был тот самый момент, когда всем стало ясно — «азиатское царство» стало делом Александра. Династическим. Делом правителя, не народа.

Очень показательно то, как Александр справился с бунтом. Попросту отпустил тех, кто хотел уйти, наняв заново тех, кто хотел остаться.

Примерно в это же время Александр решил, что надо бы намекнуть покоренным народам, что он все же их царь. И повелел им вести себя так, как будто Александр царь.

Персы падали перед ним ниц (там не самый простой ритуализированный поклон, больше похожий на позу в йоге, я бы не рискнул попытаться его воспроизвести без присмотра учителя) и прочие знаки внимания. Ну и еще всякое, по мелочи. Например, за Александром начал везде ходить специальный человек, который записывал его слова и деяния.

Все это не могло не вызвать отторжения у греков. Особенно у македонской знати, привыкшей относится к своему царю как к первому из равных. Тут я скажу — династия Аргеадов хоть и была любима в Македонии, но не была неприкасаемой. Например, Аргеад вполне мог стать объектом кровной мести, оскорби он ненароком одного из своих подданных. Не простого пастуха или горожанина, а представителя знатного рода всадников. В общем, простые и благородные отношения с царем, тут, в Азии, стали выглядеть какими-то примитивными и неуважительными.