Another. Часть 1. Что?.. Почему?..

Я знал, что они все украдкой поглядывают на нас. Словно наблюдая со стороны, как разворачиваются события.

Неужели?.. Вот сейчас эту мысль уже надо рассмотреть всерьез.

Неужели они все видят только меня?

И –

Когда начался следующий урок, Мей в классе не было. Естественно, все это проигнорировали.

Как только настало время большой перемены, я подошел к парте Мей, последней в ряду у окон, и осмотрел ее.

Деревянная парта, отличающаяся по виду от остальных. И стул от этой парты – такой же. Как будто ими пользовались десятки лет. Невероятно старые парта и стул.

Почему так, спросил я себя. Почему только лишь парта Мей такая?

Решив не обращать внимания на взгляды одноклассников, я сел на ее место. Поверхность парты была вся исцарапанная и неровная. Сильно сомневаюсь, что здесь можно нормально писать, скажем, на экзамене, если только не подложить что-нибудь под лист.

Помимо царапин, парта была еще и исписана.

Большинство надписей были старыми – чертовски старыми, – как и сама парта. Часть была сделана карандашом, часть ручкой. Часть вырезана – возможно, иглой циркуля. Некоторые надписи уже почти исчезли, другие оставались с трудом, но различимы. И среди них –

Мой взгляд прилип к словам, написанным, судя по всему, совсем недавно.

Они были у правого края парты, написанные синей ручкой. Определить их автора по почерку было совершенно нереально, но, едва их увидев, я тут же понял, что это Мей.

«Кто мертвый?»

Вот что там было.

3

– …Интересно, как Миками-сэнсэй себя чувствует? – задал риторический вопрос Юя Мотидзуки, сидящий рядом со мной за рабочим столом. – Неужели ей так плохо? Вчера она выглядела совсем никакой…

По расписанию пятым уроком было рисование с Миками-сэнсэй, но ее самой в кабинете на первом этаже нулевого корпуса пока не было.

Когда прозвенел звонок, в класс вошел другой учитель.

– Миками-сэнсэй сегодня не придет.

Потом он будничным тоном сообщил, что сейчас у нас будет самостоятельное занятие, и предложил каждому нарисовать карандашом собственную кисть руки. Задание было совершенно неинтересным, и, как только учитель вышел, со всех сторон донеслись апатичные вздохи. Вполне естественная реакция.

Я открыл альбом, после чего – в конце концов, какая разница? – положил левую руку на стол и принялся разглядывать. Но, откровенно говоря, моя мотивация была практически на нуле. Знал бы заранее – прихватил бы книжку. Хотя читать Кинга, Кунца или Лавкрафта я тоже был не в настроении.

Кинув взгляд на Мотидзуки, фаната Мунка, я обнаружил, что он совершенно не собирается рисовать руку. Но альбом был открыт не на чистом листе – Мотидзуки работал карандашом над полузавершенным рисунком. Потихоньку приглядевшись, я увидел, что он рисовал женщину, похожую на Миками-сэнсэй.

Да что с ним такое? Я чуть не брякнул это вслух.

Он что, правда в нее влюбился? Вот этот пацанчик? В учительницу, которая как минимум на десять лет его старше? …Ну, вообще-то это твое личное дело, приятель.

Тем не менее у меня уже было сумбурное настроение, когда я слушал его бормотание насчет Миками-сэнсэй, и…

– …Не, не может быть, – произнес Мотидзуки и вдруг повернулся ко мне. – Слушай, Сакакибара-кун…

– Ч-чего?

– А у Миками-сэнсэй нет какой-нибудь смертельной болезни?

– Э? Аа… – своим вопросом он полностью застиг меня врасплох. Все, что я смог, – без эмоций ответить: – Не, конечно, нет.

– Наверное, ты прав, – в голосе Мотидзуки звучало нескрываемое облегчение. – Нет, ты точно прав. Ничего такого у нее быть не может. Угу, угу.

– Ты так сильно беспокоишься?

– Ну… понимаешь, Сакураги-сан и ее мама совсем недавно умерли, а теперь еще и сестра Мидзуно-куна. И я подумал…

– Думаешь, это как-то связано? – я ухватился за возможность, которую он мне предоставил. – Сначала Сакураги, потом Мидзуно-сан; допустим на минуту, что что-то случится с Миками-сэнсэй. Ты хочешь сказать, что это все как-то связано? Что есть что-то общее?

– Ну… это…

Мотидзуки начал было отвечать, но тут же смолк. Отвел глаза, будто избегая моего вопроса, и беспомощно вздохнул. Блин, даже этого пацанчика что-то заткнуло и не дало рассказать мне то, что я хотел узнать.

Я подумал, что, может, стоит нажать на него посильнее, но отказался от этой идеи и сменил тему.

– Как дела в кружке рисования? Сколько у вас сейчас народу?

– Всего пятеро… – вздохнул Мотидзуки, и его взгляд снова метнулся ко мне. – Хочешь вступить?

– …Ну уж нет.

– Тебе правда стоит.

– Если агитируешь, про меня забудь. Как насчет Мисаки?

Я это нарочно сказал, чтобы его поддавить. Мотидзуки среагировал в точности так, как я от него ожидал, – зашлепал губами, замолчал и снова отвел глаза. Он даже не дышал.

– Она классно рисует, – продолжил я как ни в чем не бывало. – Я видел кое-какие штуки в ее альбоме.

Да – это было в дополнительной библиотеке. Когда я проходил мимо вместе с Мотидзуки и Тэсигаварой после урока рисования…

Рисунок красивой девушки с шарнирными суставами, как у куклы.

«В самом конце я собираюсь дать этой девочке большие крылья». Так мне тогда сказала Мей. Интересно, она их уже пририсовала или нет?