Another. Часть 1. Что?.. Почему?..

Я тихо вздохнул и уткнулся взглядом в колени.

У меня была уйма вопросов. Но что именно спрашивать и какими словами? Блин. Чего об этом размышлять. Вряд ли тут найдется ответ, в который можно ткнуть пальцем и сказать: «Вот! Вот идеальное решение».

Собрав волю в кулак, я наконец приступил.

– Я уже спрашивал, когда мы разговаривали на крыше. Когда мы впервые встретились в лифте в больнице, ты что-то держала. Это тоже была кукла?

В прошлый раз она не стала отвечать. Но сегодня реакция Мей была другой.

– Да.

– Ты говорила, тебе надо «отнести ее» куда-то?

– …Ага.

– Ты же вышла на втором подвальном этаже, да? Ты шла в морг?

Мей резко отвела взгляд, будто спасаясь от чего-то, и в помещении вновь повисло молчание. Если бы ответ был «нет», вряд ли она бы так сделала. Ну, мне так показалось.

– В тот день – двадцать седьмого апреля. Я слышал, в больнице умерла одна девочка. Ты не…

Может, это освещение было виновато, но лицо Мей показалось мне более бледным и восковым, чем обычно. Бледные губы слегка дрожали.

«Ой-ей-ей… она сейчас превратится в куклу, как та, в гробу». Эта идиотская мысль мелькнула у меня в голове, и мое сердце сжалось.

– …Это…

Я отчаянно пытался хоть что-нибудь сказать, хоть как-нибудь поддержать увядший разговор.

– …Эээ, я, в смысле…

Судя по тому, что Мидзуно-сан рассказала мне по телефону в прошлую субботу…

Девочку, умершую в больнице, звали не то Мисаки, не то Масаки. Что это значило? На что это могло намекать? Было не очень трудно прийти к выводам, позволяющим связать все воедино, но…

– Скажи… Мисаки-сан, у тебя есть старшая сестра или, может, младшая? – набравшись храбрости, спросил я наконец. После краткой паузы, по-прежнему не глядя на меня и не произнося ни слова, Мей качнула головой.

«Она была единственным ребенком в семье, родители были вне себя от горя».

Это тоже мне сказала тогда Мидзуно-сан.

Умершая девочка – единственный ребенок в семье. И у Мей нет сестер. Однако здесь никакого противоречия. Это могла быть не родная ее сестра, а двоюродная, скажем, или… В общем, возможны разные варианты. То же самое с вопросом, звали ту девочку Мисаки или Масаки. Это может быть совпадение, а может быть не совпадение. А может быть вообще ошибка в том рассказе, который я услышал…

– Тогда почему ты?..

Внезапно она меня резко перебила – словно ударила.

– Действительно, почему!

Она снова уставилась на меня. Ее черный глаз – не кукольный – излучал холод, и мне вдруг показалось, что он видит все насквозь. На этот раз уже я невольно отвел взгляд.

По рукам у меня мурашки побежали. И не только по рукам, а словно и в голове засуетились.

Что это? Что происходит?

Я ничего не понимал.

Заставив себя снова дышать глубоко и размеренно, я пробежался взглядом по армии кукол. Возникло вдруг ощущение, что они смотрят на меня, все до единой. Старухи за столом по-прежнему не было… и тут я вспомнил наш с ней недавний разговор. Лишь сейчас мое внимание привлекла некая фраза… Что старуха хотела этим сказать?

…Аах, по-прежнему не понимаю. Слегка… да нет, ни черта не понимаю.

Сделав особо глубокий вдох, я снова посмотрел на Мей.

На какой-то миг из-за освещения мне показалась, что ее сидящая на диване фигура вся превратилась в глубокую тень. Я вспомнил то впечатление, которое у меня возникло, когда я впервые увидел ее в классе. «Тень» с размытыми контурами, практически за гранью реальности…

– Уверена, ты хочешь многое у меня спросить, – сказала Мей.

– Аа, это…

– Так будешь спрашивать?

Ее прямой вопрос заставил меня в панике искать, что ответить. Уголком глаза я видел ее блестящий именной бейджик на школьной форме. Слово «Мисаки», напечатанное черными чернилами на мятой, грязной светло-сиреневой карточке…

Я зажмурился, потом снова открыл глаза, пытаясь как-то привести эмоции в порядок.

– С того самого дня, как я сюда перевелся, мне куча вещей кажутся странными. И… ну, поэтому я…

– Я тебе говорила, чтобы ты был осторожен? – Мей тихо вздохнула и пробежалась кончиками пальцев по краю повязки. – И я тебе говорила не подходить ко мне. Но, может быть, уже поздно.

– Поздно? Что поздно?

– Ты все еще ничего не знаешь, да, Сакакибара-кун? – она снова тихо вздохнула и выпрямилась, оторвавшись от спинки дивана. – Это долгая история.

И Мей начала говорить; голос ее звучал чуть глуше, чем раньше.

– Эта история случилась давно… двадцать шесть лет назад в Северной средней школе Йомиямы, в классе три-три. Неужели тебе еще никто ее не рассказывал?

6

– Двадцать шесть лет назад в Северном Ёми был один ученик. «Его» все любили с первого класса. «Он» был хорош в учебе, спорте, искусстве, музыке… и все-таки не из тех вундеркиндов, от которых тошнит. «Он» по-доброму относился абсолютно ко всем, причем это тоже не зашкаливало. И поэтому «его» все обожали – и другие ученики, и учителя.

Мей тихо рассказывала, уставившись куда-то в пространство. Я слушал, не перебивая.