Аномалия Шарли

Шины ударились о траву и сильно заскользили, взметнув облако пыли на офицеров. Я поехала вперед вместе с силой скольжения, пока мы не потеряли скорость. Потом я нажала на газ.

Колесам потребовалось около двух секунд, чтобы найти опору и толкнуть нас вперед. Едва хватило времени, чтобы сделать глубокий вдох. Тем не менее, за это время Кляйн успела выхватить револьвер, прицелиться мне в горло и выпустить луч, на ярко-синей передней части которого нацарапано мое имя.

Я не знала, как она нашла время отреагировать. Я не знала, как она вообще смогла разглядеть меня сквозь пыль. Все, что я знала, это то, что когда меня ранят в шею, это будет чертовски больно.

— Ах! Что за…?

Я не успела закончить. Как только я схватилась за горло, машина сбилась с курса. Она сделала почти полный поворот на девяносто градусов в сторону будки контрольно-пропускного пункта, которая, похоже, была сделана из чего-то гораздо более прочного, чем кирпич, потому что Билл спереди захрустел, как пустая банка из-под газировки.

Моя поездка была окончена. В моих волосах было стекло, а из носа текла кровь. Моя грудь так сильно ударилась о руль, что дыхание осталось примерно в двадцати ярдах позади меня. Я толкнула дверь и плюхнулась на траву.

Чтобы снова начать дышать, потребовалось несколько секунд. Я оставалась сгорбленной, как собака, пока не стала уверена, что не задыхалась. Когда я попыталась поднять голову, воротник комбинезона задел свежий ожог на шее.

Кожа там была сырой и липкой. Я слышала шипение. Пахло смертью. Я встала на колени и попыталась оглядеться.

Полиция выстроилась передо мной. Когда облако пыли опустилось, первой я увидела шерифа Кляйн — с расставленными ногами и желто-зелеными глазами, она прорычала мне из-за прицела ее револьвера:

— Шарлиз Смит, — крикнула она, — что, черт возьми, ты делаешь?

Я не видела ее с того дня, как умер Ральф. Последнее, что она сказала мне, помогая лаборантам пристегнуть меня, было: «Так бывает».

— Успокойся, Шарлиз, — ее рука прижалась к моей груди, глубоко вжала меня в складки узкой лабораторной кровати. На ее лице ничего не было. В ее глазах ничего не было. Ни сочувствия, ни раскаяния. — Успокойся, хорошо? Так бывает. Это происходит каждый день. Нет смысла расстраиваться из-за этого.

Она понятия не имела, какую ужасную вещь она только что сделала. Оттащив меня, она приговорила Ральфа к смертной казни. Возможно, Тейлор и нажал на курок, но убила его шериф Кляйн.

Похоже, она этого не знала. И теперь я видела по тому, как она держалась, что она никогда не узнает. Она слишком Нормальная, чтобы понять, каково это — потерять кого-то. Каково это, когда тебе больно.

— Что ты наделала? — снова сказала она.

И я пожала плечами.

— Такие вещи просто случаются, шериф. Нет смысла расстраиваться из-за этого.

Кляйн не поняла шутки.

— Угон грузовика, вождение без разрешения — превышение скорости? — теперь она держала револьвер обеими руками. Будто одна рука хотела меня застрелить, а другая пыталась этому помешать. — То, что ты сделала, — преступление. Ты преступница, Шарлиз, и мне придется тебя арестовать.

Обычно я не переживала из-за тюрьмы. Комнаты ненамного хуже моей квартиры, а еда примерно такая же — только нарезали ужин на мелкие кусочки и называли это кашей. Но Кляйн никогда раньше не говорила, что я преступница.

Это звучало плохо. Похоже, я останусь в тюрьме навсегда или, по крайней мере, дольше, чем на неделю. И когда я выйду — если я выйду — Говард так глубоко заберется в меня, что я не смогу присесть без его разрешения, не говоря уже о свободе делать что-то еще.

Я облажалась.

В этот момент я поняла, что полностью разрушила свою жизнь. Преступников не выпускали, потому что Опал не нанимал преступников. У них не было возможности собирать мусор. Если повезет, преступники могли заняться переработкой отходов. Но более вероятно, что они будут прикованы к своей квартире, крутя большими пальцами, всю оставшуюся жизнь.

Думаю, я предпочла бы… умереть.

— Просто пристрели меня, — прошептала я. — Пожалуйста, просто пристрели меня.

В конце мой голос надломился — не от страха, а от облегчения. Я поняла это теперь. Я знала, что Ральф обвинил Тейлора, потому что он хотел умереть. И что более важно, я понимала, почему он хотел умереть.

Я, наконец, поняла, что чувствовал Ральф, застрявший в жизни, которую он не выбирал. Не мог когда-либо выбраться. Ни имел надежды на улучшение ситуации.

Я скорее умру.

— Стреляй в меня. И на этот раз сделай это начистоту, а не просто задев, — я постучала по передней части своего комбинезона, отмечая место над сердцем. — Целься сюда.

— Я имею право стрелять только в жестокого преступника, — сказала шериф Кляйн протокольным голосом. — Ты не представляешь угрозы ни для кого, кроме себя. А теперь мне нужно, чтобы ты отошла от машины и заложила руки за голову.

Я сильно прижалась к смятому Биллу. Двигатель шипел и плевался, был все еще довольно горячий после гонки до Выхода. Что-то впилось в пальцы, когда я схватилась за капот, но мне было все равно.

— Я не двигаюсь.

— Ты должна… ты арестована, — снова сказала Клейн.