Аномалия Дорадо

Соира этой ночью не сомкнула глаз, но выглядела бодрой и ничуть не усталой. Клим удивился, но марсианка объяснила, что два полушария ее мозга посредством специального устройства полностью разделены и существуют обособленно друг от друга, а это позволяет им отдыхать по очереди. Киберам, как и ортодоксам, сон, бесспорно, требовался, но Соира, подобно многим своим соотечественникам, обладала способностью спать половиной мозга за раз – примерно как дельфины. Такой сон никак не ухудшал ее самочувствия, говорила она, зато позволял, благодаря небольшому и довольно простому имплантату, иметь гораздо более высокую производительность труда: ведь она была функциональна двадцать четыре часа в сутки. В ее словах Климу послышалась отдающая высокомерием насмешка в адрес ортодоксов, которые принципиально отказывались вживлять в свое тело электронные устройства, если те изменяют человеческую сущность. Моральные ограничения землян, однако, не распространялись на нейрочип подключения к виртуалу – согласно постановлению Совета по гуманизму и нравственности, эта деталь никак «человечности» человека не угрожала. Клим решил не обращать внимания на колкости кибера, а вместо этого сдержанно порадовался за Соиру, которая чувствовала себя, в отличие от Кая и Клима, превосходно. Моррисона клонило в сон, но он стойко держался, принимая дозу за дозой психостимуляторы от системы жизнеобеспечения скафандра.

Скоро послышались шаги и голоса: в обсервационный зал вошли Леванов и Гадот.

– Рассказывайте! – потребовал полковник прямо с порога, решив не утруждать себя приветствиями.

Клим кивнул ему и улыбнулся Зое, затем заговорил:

– То, что удалось выяснить на данный момент: проблема в образцах вакуума, которые экспедиция доставила из аномалии. На записях камер наблюдения и в ВИС видно, что ортодоксы и генмоды на «Альтаире» впали в состояние… э-э… вмороженности примерно через час после того, как колбы оказались на борту зонда.

– Уточните, пожалуйста, насчет забора образцов? – попросила Зоя. – Как это происходит?

– Колбы выстреливаются через гиперпространство в точку, где будет происходить взятие, – пояснил Клим, – потом тем же путем возвращаются на зонд в специальный приемник, или шлюз. После этого автоматика выполняет с ними определенные процедуры безопасности, чтобы исключить риски для экипажа и бортовой электроники. И только тогда колбы попадают в руки ученым. В случае c «Альтаиром» вложенных в программу процедур, по всей видимости, оказалось недостаточно. Никто и предположить не мог, что герметичные стенки колб, непроницаемые ни для частиц материи, ни для излучения, не смогут нейтрализовать опасное воздействие, которое вызывает чужеродный вакуум при соприкосновении с нашим миром.

– Что это за воздействие? – спросил Леванов.

– Команда ученых начала исследование аномалии с того, что взяла из нее образцы вакуума, – ответил Клим, – видимо, чтобы точно определить, не изменились ли свойства пространства в той области космоса. Насчет опасного воздействия на наш мир точно сказать невозможно: пока не хватает данных. Но могу поделиться своими догадками. Мм… – Клим призадумался, подбирая слова. – Мы говорим иносказательно о пострадавших людях или о предметах, что они как бы вморожены. Это верно, но вморожены они не в лед, а в реальность.

– В смысле? – не поняла Соира. – Для них реальность остановилась?

– Не сама реальность, а время. Их индивидуальное время.

– Индивидуальное время? – сморщил лоб Леванов. – Это как? Я думал, оно одно на всех.

– Время и правда одно, но вместе с тем оно относительно. К примеру, вы и я стоим сейчас друг напротив друга и беседуем. Может создаться обманчивое впечатление, что мы с вами пребываем в одном и том же времени, но это иллюзия, вызванная несовершенством человеческих органов чувств. Вы, полковник, видите меня не таким, какой я есть в данное мгновение, а таким, каким я был наносекунду назад: свету требуется время, чтобы отразиться от меня и добраться до ваших глаз. Одновременность – это иллюзия. На самом деле все объекты во Вселенной существуют как бы в разновременности. То есть у каждого время свое, именно поэтому я назвал его индивидуальным.

– Понятно. Так что со временем-то? Оно останавливается?

– В определенном радиусе оно перестает течь, замирает, но только для тех объектов – живых или неживых, – которые оказались вблизи от феномена или подверглись его влиянию непосредственно.

– Каким образом в таком случае «Альтаир» вернулся на базу? – удивилась Зоя.

– Возвращение и посадку произвел автопилот в аварийном режиме, – объяснил Кай, – когда решил, что на борту отсутствует пилот или иные живые существа. Он просто перестал их распознавать.

– Да, именно так и было, – согласился Клим. – Как только члены экспедиции оказались под воздействием инородного вакуума, они замерли во времени, и тогда зонд перешел в аварийный режим самовозврата.

– Я не об этом, – помотала головой Гадот, – я не понимаю, почему не вмерз весь зонд вместе со своей электроникой?