Аннамания

- Сам знаю. – мне не смешно. Я снова открываю ее страницу. Новая история – Лев целует Аню. Сверху наложен фильтр «сердечки». Фу, бля. Я автоматически делаю скриншот. Кадр застывает в момент, когда у мудака на носу появилось сердечко, а у Ани – на шее.

- Это жених Ани. – я сую в руку Антону телефон.

Он берет его, левой удерживая руль. Антон опускает глаза на экран телефона.

- Ты хочешь, чтобы я сказал, что с тобой она смотрелась бы лучше? – Антон поднимает глаза на дорогу.

- Нет. Просто он – мудак.

Антон снова опускает взгляд на экран. Я смотрю на дорогу и вижу прямо у нас на пути темный силуэт. Он стремительно приближается.

- Антон! Там человек! – кричу я.

Антон роняет мой телефон, вжимает педаль тормоза в пол. Шины визжат, срабатывает система от заносов. Мы не успеваем остановиться. Антон выкручивает руль в сторону, отчего машина становится неуправляемой. Нас выносит на обочину. Я вижу, что мы прямо сейчас врежемся в автобусную остановку. Все обрывается темнотой.

Влад.

Я сижу в больничной палате. Моя голова перебинтована, на подбородке пластырь, скрывающий зашитую рану. Еще у меня сломан нос, от чего под обоими глазами темнеют синяки.

Эта палата не моя. Мне госпитализация не потребовалась. Здесь я посетитель. На приподнятой у изголовья кушетке, лежит мой брат. Из его руки идут тонкая трубочка капельницы, из горла – трубка побольше, шея зафиксирована мягким толстым ошейником, голова перевязана, нос сломан, как и у меня. Антон укрыт покрывалом, которое скрывает датчики и перевязанные ноги.

Мой брат в коме. Кома в результате черепно-мозговой травмы.

Мама тоже в палате. Врачи накачали ее успокоительными, поэтому она не плачет. Я тоже принял одну таблетку. Все равно мы останемся здесь на ночь, значит за руль сегодня садиться не нужно.

Влад.

Уже неделю Антон не приходит в сознание. Это долго. Это очень долго. Даже если он выживет, его мозг уже не восстановится. Я никому не сказал, что это я виноват в аварии. От этого еще тяжелее. Интересно, как отреагировала бы мама. Сейчас она дома, а я в палате брата. Наверное, мне следовало бы разговаривать с Антоном, как это делает она. Но мне кажется это таким странным.

Я достаю свой телефон. Удивительно, но побывав в аварии, он остался в рабочем состоянии, не считая небольшой трещины в верхнем углу экрана. Как только я открываю инстаграм, на экране появляется входящий вызов от Паши. Он два дня, как вернулся домой из Румынии. И два дня, как настойчиво предлагает мне встретиться. Сегодня я согласился, чтобы он приехал в больницу. Я скинул ему номер палаты и этаж.

- Как же хреново ты выглядишь! – начал он, едва переступив порог.

- И тебе привет. – отвечаю я.

Паша подходит ко мне, жмет руку, попутно рассматривая мое лицо, потом берет стул, стоящий у стены, подвигает его к кушетке и садится рядом со мной.

- Что врачи говорят? – спрашивает он.

- Ничего хорошего. С каждым днем все меньше шансов. – говорю я.

- Я думаю, он поправится. Должен. – рука Паши хлопает меня по плечу. Я морщусь. Мне ни к чему эти псевдоободряющие фразы.

- Я в этом сомневаюсь. Если он умрет, я никогда себе этого не прощу. Я никому не говорил, но случившееся – это моя вина. Это я отвлек его от дороги. Если бы не я, он бы вообще никуда не поехал. – мне требовалось поделиться с кем-нибудь и Паша – единственный человек, кому я могу доверять.

- Это просто стечение обстоятельств. Ты ни в чем не виноват. – пытается оправдать меня Паша.

- Спасибо, конечно, но от твоих слов мне легче не стало.

Паша достает что-то из кармана своей олимпийки, протягивает мне и раскрывает ладонь. На ней лежит маленький стеклянный пузырек с темно-красной жидкостью.

- Это должно помочь. Я обменял это на дедов серебряный крест. Если человек это выпьет, то все его раны затянутся, и он исцелится. – говорит Паша, но почему-то не смотрит мне в глаза.

- Что же это за чудо-средство, о котором не знают врачи? – спрашиваю я с усмешкой и беру пузырек из рук Паши.

- Если я скажу тебе, ты будешь смеяться, но я сам видел, что это работает.

- Что это?

- Это кровь вампира. – с неохотой отвечает Паша и осторожно поднимает на меня глаза.

- Паша, твою мать! Ты совсем долбанулся? – я протягиваю пузырек ему, но он не берет его и встает со стула.

- Мне кажется, что это тот случай, когда нужно использовать все варианты. – говорит он и выходит из палаты.

Я остаюсь наедине с братом. Датчики размеренно пикают. Время от времени я слежу, поднимается ли его грудь, хотя в этом нет необходимости, но уже вошло в привычку.

Я кручу пузырёк в руках, целюсь в урну, стоящую за тумбочкой у кушетки, замахиваюсь, потом опускаю руку и прячу пузырек в карман джинсов. Лучше выкину где-нибудь на улице.

Прошло еще два дня. Я снова в палате Антона. Сегодня врач намекнул мне на бесполезность поддержки жизни. Вот сука. Но пока хватает денег, можно не беспокоиться об отключении. Правда, умирающему мозгу брату, плевать на деньги.

Я сижу в телефоне. Читаю статьи, которые подсовывает нейросеть. Как обычно бредовые.