Анналы хичи

Сморщенная Скала избрана местом приема по случаю столетней годовщины по двум причинам. Первая – астероид был преобразован в дом для престарелых. Это отличное место для заботы о гериатрических пациентах. Когда лечение атеросклероза обостряет остеопороз, а использование противовоспалительных фатов приводит к синдромам Менье или Альцхеймера, не найти лучшего места, чем Сморщенная Скала. Здесь старым сердцам не нужно напрягаться. Старые конечности не должны удерживать сотню килограммов мяса и костей в вертикальном положении. Максимальное тяготение здесь не превышает одного процента земного. Трясущиеся старики могут здесь ходить и бегать, могут даже кувыркаться «колесом», если захотят. Неуверенные медлительные рефлексы не поставят их перед несущимся автомобилем: тут нет никаких автомобилей. О, старики, конечно, могут умереть. Но и это не смертельно, потому что на Сморщенной Скале лучшие во Вселенной (и наиболее часто используемые) установки для записи личности. Когда древнее плотское туловище уже не поддается восстановлению, старик передает себя в руки работников «Здесь и После», и в следующее мгновение видит мир необыкновенно острым зрением, слышит самые слабые звуки, ничего не забывает и быстро учится. Он буквально родился заново – только без грязи и отвратительных подробностей первого рождения. Жизнь – может, мне следовало взять это слово в кавычки – «жизнь» разума, записанного машиной, совсем не такая, как жизнь в плотском теле. Но она не плохая. В некоторых отношениях она гораздо лучше.

Так я говорю, а я-то уж знаю.

Вам никогда не увидеть более счастливую толпу записанных машиной граждан, чем те, что живут на Сморщенной Скале. Это и на самом деле скала. Комковатый старый астероид, нескольких километров в диаметре, подобный остальным астероидам, которые летят в пространстве между Марсом и Юпитером и в некоторых других местах. Ну, не совсем подобный. Этот астероид прорезан туннелями от поверхности до поверхности. И не люди прорыли эти туннели. Мы таким и нашли этот астероид; и в этом заключается вторая причина, почему он послужил лучшим местом для празднования столетней годовщины первого межзвездного полета человека.

Видите ли. Сморщенная Скала – необычный астероид, он уникален. Первоначально он огибал Солнце по орбите, перпендикулярной к эклиптике. Но это в нем как раз наименее необычно. А уникальное его свойство в том, что на нем обнаружили сотни древних космических кораблей хичи. Не один или два, а много – девятьсот двадцать четыре, если быть точным! И корабли эти действовали. Ну, вернее, большая часть из них действовала, особенно если вам было все равно, куда лететь. Сначала мы не знали, куда они полетят. Мы садились в корабль, стартовали, откидывались, ждали и молились.

И иногда нам везло.

Чаще мы умирали. На прием собрались те из нас, кому повезло.

Но каждый успешный полет на корабле хичи чему-то учил нас, и постепенно мы смогли лететь в любое место Галактики, и при этом сохранялась определенная уверенность, что мы останемся живы. Мы даже в некоторых отношениях усовершенствовали технологию хичи. Они поднимались с поверхности на низкую орбиту с помощью ракет, мы использовали петлю Лофстрома. А потом для исследовательских программ в космосе астероид оказался совершенно не нужен.

И его переместили на околоземную орбиту.

Вначале его собирались превратить в музей. Потом решили сделать домом для тех, кто пережил полеты в кораблях хичи. Тогда-то его и стали называть Сморщенной Скалой. А вначале его название было Врата.

Теперь перед нами возникает очередная коммуникационная проблема. Как мне объяснить, чем мы занялись с Эсси?

Легче всего сказать, что мы веселились на приеме.

Ну, мы это, конечно, делали. Ведь для того и существуют приемы. Мы в своем бестелесном обличий переходили от одной группы к другой, здоровались, обнимались с бестелесными друзьями, обменивались с ними репликами. Не все наши друзья на Скале бестелесные, но плотские люди нас накале интересовали. (Не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто мы не любим своих плотских друзей. Они так же дороги нам, как и записанные машинами, но, Боже, как они утомительно медлительны).

Так что следующие несколько десятков тысяч миллисекунд следовали бесконечные:

– О, Робин, ты только посмотри, какой молодой сделала себя Джейни Джи-Ксинг!

И:

– Помнишь, как воняло в этом месте?

Так продолжалось довольно долго, потому что прием внушительный. Ну, сейчас сообщу вам число. Примерно после пятидесяти объятий и радостных обменов я выбрал момент и связался со своей информационной программой Альбертом Эйнштейном.

– Альберт, – сказал я, когда он возник, дружелюбно улыбаясь, – сколько их?

Он какое-то время посасывал трубку, потом концом указал на меня.