Читаем Английский язык с Р. Брэдбери. И грянул гром полностью

"So what?" Travis snorted quietly (фыркнул тихо). "Well, what about the foxes that'll need those mice to survive (как насчет лисиц, которым будут нужны те мыши, чтобы выжить)? For want of ten mice, a fox dies (за отсутствием десяти мышей умирает лиса). For want of ten foxes a lion starves (за отсутствием десяти лисиц лев умирает от голода). For want of a lion, all manner of insects, vultures, infinite billions of life forms (за отсутствием льва все виды насекомых, грифы, бесконечные миллиарды жизненных форм) are thrown into chaos and destruction (заброшены в хаос и разрушение). Eventually it all boils down to this (в конце концов все приведет к этому: to boil — кипеть, to boil down — увариваться, сгущаться, сводиться к чему-либо): fifty-nine million years later, a caveman, one of a dozen on the entire world (пятьдесят девять миллионов лет спустя пещерный человек, один из дюжины во всем мире: caveman = cave + man), goes hunting wild boar or saber-toothed tiger for food (идет охотиться на дикого кабана или саблезубого тигра для еды). But you, friend, have stepped on all the tigers in that region (но вы, друг, наступили на = раздавили = уничтожили всех тигров в этом регионе). By stepping on one single mouse (тем, что наступили на одну-единственную мышь). So the caveman starves (итак, пещерный человек умирает от голода). And the caveman, please note, is not just any expendable man, no (а этот пещерный человек, пожалуйста, заметьте, не просто какой-то человек, нет: expendable — одноразового пользования, невозвратимый)! He is an entire future nation (он целая будущая нация). From his loins would have sprung ten sons (из его чресл вышло бы десять сыновей: loin — поясница, филейная часть, loins — чресла /устар./, sprung from smb.'s loins — порожденный кем-то). From their loins one hundred sons, and thus onward to a civilization (из их чресел сто сыновей, и так вперед до цивилизации). Destroy this one man, and you destroy a race, a people, an entire history of life (уничтожьте этого одного человека, и вы уничтожите расу, народ, целую историю жизни). It is comparable to slaying some of Adam's grandchildren (это можно сравнить с убийством нескольких из внуков Адама). The stomp of your foot (нажатие ступни: stomp — топанье), on one mouse, could start an earthquake (могло бы начать = вызвать землетрясение), the effects of which could shake our earth and destinies down through Time (последствия которого могли бы потрясти нашу землю и судьбы сквозь Время /т.е. на протяжении всей истории человечества/), to their very foundations (до самых оснований). With the death of that one caveman (со смертью этого одного пещерного человека), a billion others yet unborn (биллион других еще нерожденных) are throttled in the womb (задушены в матке = во чреве). Perhaps Rome never rises on its seven hills (возможно, Рим никогда не поднимется на своих семи холмах). Perhaps Europe is forever a dark forest (возможно, Европа навсегда /останется/ темным лесом), and only Asia waxes healthy and teeming (и только Азия станет здоровой и плодородной, богатой). Step on a mouse and you crush the Pyramids (наступите на мышь, и вы раздавите /египетские/ Пирамиды). Step on a mouse and you leave your print, like a Grand Canyon, across Eternity (наступите на мышь, и вы оставите свой след размером с Большой Каньон Колорадо в вечности). Queen Elizabeth might never be born (королева Елизавета могла бы = может никогда не родиться), Washington might not cross the Delaware (Вашингтон никогда не пересечет Делавер), there might never be a United States at all (никогда не будет Соединенных Штатов вообще). So be careful (так что будьте осторожны). Stay on the Path (оставайтесь на Тропе). Never step off (никогда не сходите /с нее/)!"

Перейти на страницу:

Все книги серии Метод чтения Ильи Франка [Английский язык]

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки