Английский язык с Грэмом Грином. Третий человек

It was only then (и только тогда) Martins told me (сказал мне Мартинс) when the man used the word rabbit (когда тот мужчина использовал слово ‘кролик’) that the dead Harry Lime came alive (мертвый Гарри Лайм пришел живым = ожил), became the boy with the gun (стал мальчиком с пистолетом); a boy starting up among the long sandy barrows of Brickworth Common saying (мальчиком, появившимся посреди длинных песчаных холмов Брикуортского пустыря; to start up — вскакивать; появляться; barrow — гора, холм, возвышенность; common — общий, всеобщий; общественный, публичный; общинная земля, общественный выгон; пустырь), "Shoot (стреляй), you fool (ты, придурок), shoot. There" (/ну/ вот), and the rabbit limped to cover (и кролик захромал в укрытие), wounded by Martins' shot (раненный выстрелом Мартинса). "Where are they burying him (где они хоронят его)?" he asked the stranger on the landing (спросил он незнакомца на лестничной клетке).

"In the Central Cemetery (на Центральном кладбище). They’ll have a hard time of it (им это будет нелегко: «они будут иметь трудное время от этого») in this frost (на таком морозе)."

He had no idea how to pay for his taxi (он не имел никакого представления, как заплатить за свое такси), or indeed where in Vienna he could find a room (или, действительно, где в Вене он мог найти комнату; indeed — в самом деле, действительно; конечно, несомненно; в составе сложного предложения для подчеркивания, развития уже высказанной мысли) in which he could live for five English pounds (в которой он мог жить за пять английских фунтов), but that problem had to be postponed (но эта проблема должна была быть отложенной) until he had seen the last of Harry Lime (пока он не увидит в последний раз: «последнее от» Гарри Лайма). He drove straight out of town (он поехал прямо наружу из города; to drive — ездить, водить машину) into the suburb (British zone) where the Central Cemetery lay (в пригород (британская зона) где находилось Центральное кладбище; to lie — лежать; находиться). One passed through the Russian zone to reach it (надо было пройти: «один проходил» через русскую зону, чтобы достигнуть его = чтобы туда попасть), and a short cut through the American zone (и короткий путь: «отрезок» через американскую зону), which you couldn't mistake (которую ты не мог перепутать /с чем-либо/)» because of the ice-cream parlours in every street (из-за лотков с мороженым на каждой улице). The trams ran along the high wall of the Central Cemetery (трамваи ходили вдоль высокой стены Центрального кладбища; to run — бежать), and for a mile on the other side of the rails (и на милю на другой стороне от рельсов) stretched the monumental masons (растянулись камещики /лавки камещиков/, предлагающие памятники /для кладбища/: «монументальные каменщики) and the market gardeners (и садоводов; market gardener — садовод или огородник, выращивающий для рынка)—an apparently endless chain of gravestones (по-видимому бесконечная цепь могильных камней) waiting for owners (ждущих владельцев) and wreaths waiting for mourners (и венков, ждущих плакальщиков; to mourn — скорбеть, оплакивать).

wound /ранить/ [wu:nd], monumental ["mOnju'ment(q)l], wreath [ri:T], apparently [q'pxr(q)ntlI], mourner ['mO:nq]

It was only then, Martins told me, when the man used the word rabbit that the dead Harry Lime came alive, became the boy with the gun which he had shown Martins; a boy starting up among the long sandy barrows of Brickworth Common saying, "Shoot, you fool, shoot. There," and the rabbit limped to cover, wounded by Martins' shot. "Where are they burying him?" he asked the stranger on the landing.

"In the Central Cemetery. They’ll have a hard time of it in this frost."

He had no idea how to pay for his taxi, or indeed where in Vienna he could find a room in which he could live for five English pounds, but that problem had to be postponed until he had seen the last of Harry Lime. He drove straight out of town into the suburb (British zone) where the Central Cemetery lay. One passed through the Russian zone to reach it, and a short cut through the American zone, which you couldn't mistake because of the ice-cream parlours in every street. The trams ran along the high wall of the Central Cemetery, and for a mile on the other side of the rails stretched the monumental masons and the market gardeners—an apparently endless chain of gravestones waiting for owners and wreaths waiting for mourners.