Англия и Уэльс. Прогулки по Британии

Тропа некоторое время шла рядом с северным берегом озера, потом резко свернула мимо одиноких скал к другому озерцу. Ветер стал холоднее.

Теперь началось серьезное восхождение. Тропа, по которой мог бы проехать автомобиль или телега, закончилась, и передо мной предстал крутой серпантин на каменистой осыпи. Он вел к отдаленной вершине.

В горле пересохло, мелькнула мысль о холодном пиве. Я шел вперед, отказывая себе в передышке. Дал мысленное обещание: когда доберусь вон до того хребта, полежу немного. А когда добрался, увидел сидевшего там толстого мужчину. Он был в одной рубашке, без куртки, и очень сильно раскраснелся. Тщеславие погнало меня вперед. Целый час я заставлял себя идти наверх, сердце колотилось, холодный ветер ворошил волосы. Неужели на Сноудон забраться труднее, чем на Бен-Невис? Надо признать, Сноудон пугает: в ясные дни его жуткий конус нависает над головой, тогда как вершина Бен-Невиса обычно прячется в облаках, и поднимаешься в уверенности, что худшее позади. Я оглянулся на путь, который прошел, и воспрянул духом: позади лежали ужасные скалы, а передо мной тропинка, местами прятавшаяся, местами снова появлявшаяся, виляя, лезла наверх, в полное одиночество.

Я преодолел приличное расстояние. Где-то впереди высилась вершина, бросая мне вызов. Становилось все холоднее.

За скалой, на которой пообещал себе отдохнуть, я увидел двух лежащих на спинах амазонок, блондинку и брюнетку. На блондинке был приличный твидовый костюм, на брюнетке — неприличные шорты цвета хаки. Подле них валялись совершенно им не подходящие огромные рюкзаки. Они сели и инстинктивно поправили волосы, потом вспомнили, что они альпинистки, помедлили и улыбнулись.

— Господи! — воскликнул я. — Ну и гора!

Они выглядели смущенными, и я понял, что они живут в каком-то симпатичном пригороде.

— Вы читали «Балладу о Белой Лошади» Честертона? — спросил я.

— Да, я читала, — ответила брюнетка. — Она потрясающая.

— «Прежде чем боги, творцы богов, сошли в подземный чертог, — процитировал я, — Белую Лошадь на склоне холма кто-то вырезать смог».

— А дальше как? — спросила девушка, наморщив лоб.

— А дальше так: «Прежде чем боги, творцы богов, пили нектар на заре, / Белая Лошадь на склоне холма искрилась, как в серебре. / Сотни, сотни и сотни лет повсюду росла трава, / И Белая Лошадь, в войну и в мир, взирала на острова».

— Да, разве не потрясающе? — сказала брюнетка, в то время как ее подруга блондинка ела шоколад, приняв меня, по всей видимости, за сумасшедшего.

— Никто не может забраться на гору без «Баллады о Белой Лошади».

— Да ведь у вас-то ее при себе нет, — заметила брюнетка.

— Она у меня в голове.

— О, это потрясающе. Прочтите еще.

Я читал, пока не заметил, что блондинка начала выказывать признаки нетерпения.

Интересно встречать людей на горе, не менее интересно встречать их в густом тумане или на корабле. Я подумал, что неплохо бы написать рассказ о человеке, встретившемся на горе с девушкой и решившем, что она само совершенство, а позднее — увидевшем ее в долине среди других человеческих созданий.

— Для Сноудона день просто замечательный, — сказала блондинка.

— Потрясающий, — сказала брюнетка.

— Вы знаете Мосли? — неожиданно спросила блондинка.

— Освальда?[70] — осведомился я.

— Нет. Бирмингем, — сказала она.

— А, Мосли, Бирмингем, — протянул я. — Я знал этот район, прежде чем вы появились на свет. Возможно, проходил мимо вашей коляски.

— Сколько вам лет? — спросила блондинка.

— Почти сорок, — гордо ответил я.

— А мне восемнадцать.

— Выглядите вы намного старше; можно сказать, карга.

— Потрясающе, Джоан, — сказала брюнетка. — Я теперь буду называть тебя каргой!

Вот так по-дурацки мы флиртовали на склоне Сноудона, глядя на тени облаков, что скользили по далекой земле. Женщины умеют лежать необычайно грациозно. Тигры и леопарды тоже обладают такой способностью, все их движения красивы. И неожиданная красота женщин в мгновения, о которых они не подозревают, намного притягательнее, чем миллион подстроенных уловок, не дотягивающих до этой высоты. Я думал о художнике, который мог бы написать этих девушек: крепкие ноги, загорелые руки, ясные глаза, светлые и темные волосы, раздуваемые ветром, и все на фоне высоких голых скал. Лошадей здесь не было, не то Альфред Маннингc хорошо бы передал ощущение, сумел бы схватить игру света, яркость утра и контраст между смеющейся юностью и вечным спокойствием гор.

Девушки из Бирмингема сказали мне, что уже идут вниз. Они поднялись на вершину в безоблачную погоду. Видели Англси: остров лежал на воде, словно зеленый корабль. Видели Ирландское море. На горизонте что-то темнело, возможно, это были ирландские горы Уиклоу. На севере они видели побережье Северного Уэльса; заглянули за длинную череду гор и увидели зеленую долину Клуида.

— Это было совершенно потрясающе, — сказала брюнетка. Она встала и оглянулась на Сноудон. Я бы хотел, чтобы женщины оставили шорты футболистам и этим тощим изможденным мужчинам с волосатыми ногами, что бродят по городским улицам.

— Облака идут! — сказала она.