Самая удивительная вещь в Норидже — его норманнский собор, единственный в Англии, который остается неизвестным американцам. Норидж отсутствует на картах новых паломников, и тому есть причины географического порядка. Главный поток туристов на южном направлении проходит от Линкольна к троице городов Питерборо — Или — Кембридж, оставляя Норидж далеко на востоке, в самой крайней точке 50-мильного клина, который образует Норфолк. Конечно, когда-нибудь гости нашей страны доберутся и до этого города (и сильно удивятся, обнаружив в гостинице пятнадцатого века такие удобства, как холодная и горячая вода в каждом номере). В один прекрасный день Норидж откроется туристам.
Он представляет собой очень своеобразный, я бы даже сказал, сбивающий с толку город. За прошедшие столетия история навязала тут множество узлов, которые не так-то просто распутать. Это характерно для всего Норфолка. Данный край является памятником северному народу Англии и сохраняет все его отличительные черты — чего только стоят кремневые стены, которые не сразу и распознаешь с первого взгляда. Норидж невозможно себе представить где-нибудь в Сомерсете; он — истинное воплощение суровой и несговорчивой Восточной Англии. Мои знания об этом городе были крайне скудными, пока я не приехал сюда. Я, конечно, слышал, что Норидж всегда стремился зарабатывать деньги. Как и всякий англичанин, знал, что когда-то это был третий по величине и значению город страны; что, когда в условиях промышленной революции Норидж лишился своего конька — торговли текстилем (ее центр перекочевал на север вслед за угольной промышленностью), он переключился на производство женской обуви и сумел сохранить лицо. Такой город достоин того, чтобы выжить!
Главные достопримечательности Нориджа сразу бросаются в глаза: над скоплением красных черепичных крыш высится характерный изящный шпиль местного собора (пожалуй, по красоте он уступает только собору в Солсбери) и массивный силуэт норманнского замка на холме. В замке, по утверждению Джорджа Борроу, сидит языческий король и «с мечом в руках охраняет свое серебро и злато». Я отправился прогуляться по узким мощеным улочкам Нориджа, которые до сих пор сохраняют налет средневековой неряшливости — подобную картину вполне можно было наблюдать в каком-нибудь английском или голландском городке четырнадцатого столетия: дома с высокими остроконечными крышами, на чердаках которых, как правило, располагались ручные ткацкие станки. В медленных водах реки отражаются уличные фонари, а под навесами крыш движутся темные фигуры жителей города.
Норидж издавна именовался «городом церквей», но меня он также поразил обилием пабов и клеток с канарейками. Увлечение канарейками носит повальный характер: тысячи жителей занимаются разведением этих очаровательных птичек. Достоинства и недостатки различных пород канареек местные сапожники обсуждают с таким же пылом, с каким ньюмаркетские фермеры толкуют о лошадях. И если бы вам в голову вдруг пришла фантазия остановить уличное движение в Норидже, то легче всего это сделать, прогулявшись по улице с первоклассным экземпляром нориджской гладкоголовой канарейки на пальце.
— Благодаря этим ребятам мы платим за квартиру! — сообщила мне жена сапожника, кивнув на клетку с маленькими золотыми птичками.
Мне довелось познакомиться с человеком, который в сезон содержит до пяти тысяч канареек одновременно. Он экспортирует их в Индию, Канаду, Австралию и Новую Зеландию.
— Во время путешествия за ними присматривает корабельный мясник, — пояснил мне хозяин канареек. — Он ведь привычен ко всякой живности.
За время пребывания в Норидже мне предложили приобрести гладкоголового самца и хохлатую самочку — каждого за пять фунтов, и стоило больших трудов отвертеться от столь выгодной сделки.
В жизни всех старых городов непременно наступает момент, когда местные власти должны собраться и решить чрезвычайно важный вопрос: стоит ли бороться за сохранение древней красоты родного города или же позволить ему превратиться во второй Лестер или маленький Бирмингем? Мне кажется, что Норидж сейчас как раз достиг такой точки.