Ангел Аспида

Дождь тем временем усилился, посему закурить папиросу оказалось делом невозможным, да и сменить пост на более сухой не было никакой возможности. Он всегда, сколько себя помнит, был непреклонен в своих убеждениях. Однажды судьба приготовила Эстебану сложнейший по трудности выбор. Один злодей хотел побить его друга, а в руке Эстебана был камень или иной тяжелый предмет, не суть важно. Главное состояло в деянии, как поступит он – может кинуть камень в мнимого врага и тот отстанет от них, но тогда причинит человеку боль, что есть бесчеловечно, чего пророк Иисус Христос из Назарета не допускает, или не вмешаться и всё происходящее доверить рассудительной судьбе. Любой другой араб на его месте незамедлительно бы ударил обидчика, хвалясь направо и налево своим злым поступком, но Эстебан поступил иначе, он встал между врагом и другом, и те растерялись, познав его самопожертвование, посему более никто не посмел более нападать на них. Если желаешь кого-то ударить, то бей меня, всегда бей одного меня, но никого более не трогай – сказал Эстебан злодею. И тот пораженный поведением странного туземца, решил более не посягать на жизни людские, ведь есть те, кто готов отдать свою жизнь за человека, не совершая греха. С того дня, Эстебан поступает подобным образом всегда и везде где свершается злодейство.

Его сородичи, имея воинские нравы и обычаи, не поддерживали его миролюбие, даже унижали его по сему поводу, поэтому теперь ему живется куда лучше среди европейцев, культурно и нравственно обогащенных. Однако он не знал, насколько губительно в дальнейшем изменятся времена и как развратятся нравы.

Переворот в душе Эстебана произошел, когда он находился в паломничестве по святым землям, почитая пророков единого Бога, он посещал реликвии, молельни, храмы. Восточная культура растила его, но мудрость он приобрел в ином мировоззрении, однажды он узнал о другом пророке.

Многие арабы из Египта, Сирии, Турции, приезжали в Иерусалим для поклонения. И многие почитали Иисуса Христа основателя христианской веры за пророка, ибо Он проповедовал о Боге, о добродетели и обличал иудеев. А с евреями у них имелись некоторые недомолвки и пересуды, те также воинствующе настроенные, с мерою – глаз за глаз, никак не могли поделить с мусульманами целые города. Отсюда вытекали конфликты и междоусобицы. Меж двух огней, в это время, Христос виделся Эстебану золотой серединой, словно Он встает между людьми и успокаивает их Истиной. Словно любить необходимо не только свою семью, свой род и свою страну, но и весь мир, всех людей от мала до велика, вне рас и религий. Тогда для Эстебана всё разрешилось, теперь и он подобно светлому пророку будет разделять людей любящим духом своим. Особенно ему понравился меч в Его деснице на иконе Страшного Суда, словно луч неведомого света, прозрачный, духовный меч и Эстебан нарек себя сим орудием правды.

Дверь внезапно с треском отворилась, был ли это увесистый пинок или выпад руки барона, так и осталось загадкой. Видимо переговоры безрезультатно окончились. Отчего слуга торопливо выдохнул, встал по струнке готовый к принятию излияний желчи на свою марионеточную персону, но барон напоследок решил крикнуть несколько манерных аристократических инсталляций и весьма витиеватых ругательств в окно нотариуса. Если бы поблизости был снег, то он, подобно вздорному мальчишке не упустил бы возможность швырнуть смачный комель в высокомерную физиономию юриста. Однако, схватившись за область сердца, господин отчаянно махнул рукой, словно отгоняя назойливых насекомых или прогоняя дурные мысли, обратился к слуге.

– Вылупился словно затравленная мышь. – воскликнул он, и тут же поправился. – Да не ты. А этот консультант недоучка, смотри, то и дело глазеет на меня и посмеивается злорадным хохотком. Сказал, что мне нужно завести четвертого ребенка. Может мне тебя усыновить?

Эстебан утробно сглотнул.

– Нет, ты чересчур стар для ребенка, во внешности конечно, ума-то у вас у всех ни на грамм не прибавилось! А еще смеете поучать меня.

Обычно барон Дон-Эскью не столь нахально дерзок, но сегодня не на шутку разгорячился.

– Поехали, что попусту время терять. – он взглянул на часы. – До обеда управились, а я думал, придется рыть яму и подключать полицейских, слыхал они на изощренные пытки мастера. Увы, юрист крепкий орешек, который расколется, если только самолично упадет с ветки орешника. И на земле уже станет неинтересен, потеряв всякую ауру недосягаемости. – тут барон затопал к карете. – Поехали, Эстебан, должно быть и у тебя в желудке колоннада залпов пушечных выстрелов королевского флота разыгралась.

Речь барона слуга снес безмолвно, практически без внутреннего ропота. Эстебан отворил ему дверь экипажа, покорно приклонив главу. Кучер тем временем проснулся от непреодолимого сна. Всё казалось на редкость обыденным, богатый человек присаживается на бархатные сиденья во всю широту своей тучной фигуры, как вдруг совсем рядом послышались странные всхлипывания, нечто схожее с плачем.