Ангары

Что делает застывший в небе луг? – Маячит, всё откладывая на потом.
Он заторможен… Чем? На чём? – На том, чем стал.
Остолбенел с люпином в животах.
Он терпит самолёт и ловит ртом
два дерева; идёт на терминал, ворочая локатором кристалл.
Он никогда не совпадёт с землёй, не разберётся в аэропортах.

Зачем ему земля? Когда, оставив оптом на потом
все направления, он грезит на ходу,
бубнит в коробки маковых семян,
пусть в чертежах ещё Армагеддон,
он перебеливает всё, написанное на роду,
воздухоплаванье введя беспамятства взамен.

Он чутче, чем невидимый контакт,
небесной глубиной отторгнутый баллон.
Улавливает он, как, извиваясь, в Гренландии оттяжно лопаются льды.
Лунатик видит луг стоящим на кротах.
Он знает свой маршрут, словно нанизанный на трос – паром,
но только не касается воды.

И тепловые башни в клубах грёз смыкают круг.
В ночи сияет мнимый обелиск.
За окружной – страна и дрейф конструкций, начатых вразброс.
Сомнамбула и луг
Пересекаются, словно прозрачный диск закатывается за диск,
их сектор совмещения белёс.

Сомнамбула с приказом в голове, мигалкой васильковой озарён,
и прикусив язык, – держи баланс, не стронь!
Так осторожен колокол на дне со вписанным воздушным пузырём.
– Иди сейчас по адресу: Арбат…
Репей, чертополох, помойных баков сонь.
Шаг за поребрик – и дорога в ветроград.

2. Сомнамбула и Афелий 2