Андромеда

Почти все это объяснил Джуди Рейнхарт — добрый, снисходительный, умный, тактичный Рейнхарт. После скандала в Болдершоу-Фелл он стал относиться к ней с большей симпатией и давал ей понять, что она ему правится, — по-видимому, он ее жалел. Рейнхарта втянули в дебри межведомственной дипломатии, благодаря чему группа получила возможность работать. Именно в это время вполне проявился его талант руководителя. Каким-то образом ему удавалось и удерживать в узде Флеминга, и отбиваться от начальства, и к тому же он находил время выслушивать каждого, кто являлся к нему со своими мыслями и проблемами. При всем том Рейнхарт скромно оставался на заднем плане, переходя от одной сложной задачи к другой; он был похож на тихую, симпатичную и чрезвычайно умную птицу. Он брал Джуди под руку и совсем понятно рассказывал о том, что они делают, как будто в его распоряжении был неисчерпаемый запас времени и знаний. Но однажды настал момент, когда Рейнхарт уже не мог осмыслить результаты вычислений, и ему пришлось передать бразды правления Флемингу. Дальше Флеминг шел уже один. Теперь Джуди поняла, что счетные машины были первой и великой любовью Флеминга и он был связан с ними узами интуиции, граничащей с волшебством. Однако это никак нельзя было объяснить чем-то сверхъестественным, просто Флеминг достиг невероятного совершенства в овладении языком машин. Двоичное исчисление было для него родной стихией, и часто за какие-то считанные минуты он находил решения, на проверку которых Бриджер и Кристин тратили затем часы напряженного труда. И каждый раз оказывалось, что он был прав. За несколько дней до того, как Бриджер должен был уйти, Рейнхарт пригласил его и Флеминга на совещание. Оно длилось гораздо дольше обычного, а после окончания профессор отправился прямо в министерство. На следующее утро Рейнхарт и Флеминг поехали в Уайтхолл.

— Итак, все в сборе? Голос Осборна, несколько напоминавший лошадиное ржание, разносился по всему залу заседаний. Вокруг длинного стола, разбившись на группы, стояли и разговаривали человек двадцать. На полированном красного дерева столе их ожидали бювары, стопки чистой бумаги и карандаши, а по центру стола через правильные интервалы выстроились серебряные подносы, на которых стояли графины с водой и стаканы. На одном конце стола покоился большой кожаный бювар с тиснением по углам — для Главного. Ванденберг и Уотлинг стояли в одной группе, Рейнхарт и Флеминг — в другой; кружок почтительных чиновников в темно-сером образовался вокруг ослепительной дамы в ярком костюме. Осборн опытным взглядом оглядел собравшихся и кивнул самому молодому из темно-серых, стоявшему у двери. Тот выскользнул в коридор, а Осборн занял свое место у стола.

— Кхм, — коротко проржал он, и присутствующие неторопливо направились к своим местам. Ванденберг по приглашению Осборна сел по правую руку от председательского кресла. Флеминг, сопровождаемый Рейнхартом, демонстративно уселся у дальнего конца стола. Наступило благоговейное молчание, затем дверь распахнулась и на пороге появился сам Джеймс Роберт Рэтклифф, министр науки. Когда два-три молодых человека сорвались было с места, он благосклонно махнул рукой: «Сидите, сидите, милые мои!» — и занял свое место перед кожаным бюваром. У министра была великолепно ухоженная седая шевелюра, бело-розовое, дышащее здоровьем лицо и очень сильные, короткие и цепкие пальцы: нетрудно было представить себе, как он черпает то, что ему нужно, целыми пригоршнями. Министр приветливо улыбнулся собравшимся.

— Здравствуйте, господа. Надеюсь, я не заставил вас ждать? Наиболее нервные из присутствующих, покачав головами, пробормотали:

— Нет!

— Как поживаете, генерал? — Рэтклифф царственно улыбнулся Ванденбергу.

— Да, старость не радость, — ответил тот, хотя отнюдь не был ни старым, ни удрученным. Осборн кашлянул.

— Позвольте представить вам собравшихся.

— Да-да, благодарю вас. Я вижу здесь несколько новых лиц. Осборн по очереди назвал всех, и каждому министр благосклонно кивал головой или приветливо делал ручкой. Примадонна в ярком костюме оказалась некой миссис Таит-Аллеи из министерства финансов и представляла комиссию по субсидиям. Когда наконец очередь дошла до Флеминга, министр изменил форму приветствия:

— А, Флеминг! Надеюсь, опрометчивых поступков больше не будет? Флеминг бросил на него взгляд через стол.

— Я помалкивал, если вы это имеете в виду.

— Именно это, — любезно улыбнулся Рэтклифф. Он уже кивал Уотлингу.

— Мы постараемся не отнимать друг у друга слишком много времени. — Он откинул свою великолепную римскую голову и посмотрел через стол на Рейнхарта. — У вас, кажется, есть для нас новости, профессор? Рейнхарт скромно кашлянул в белый кулачок.

— Анализ выполнил доктор Флеминг, может быть, он…

— Прошу прощения, — расцвела в улыбке миссис Таит-Аллеи, — а как же мистер Ньюби? Мистер Ньюби, маленький, тощий человечек, по-видимому, привык к подобным щелчкам по носу.

— О, неужели, — сказал Рэтклифф. — Так восполните упущение, Осборн. Осборн восполнил.