Андроиды срама не имут

Уж не это ли архитектурное сооружение она именует дачей? Да нет, вряд ли — мы же в черте города.

Узорчатые железные ворота художественной ковки, подчиняясь нажиму кнопочки пульта, разъехались в стороны сами. Точно так же сама поднялась и металлическая шторка гаража. Автомобиль скатился по бетонному пандусу в полуподвал, тускло вспыхнули матовые лампы.

Мы вышли из машины и посмотрели друг на друга. Она — оценивающе, я — ошалело. Благодетельница моя оказалась рослой особой лет пятидесяти, осанистой, одетой с вызывающей скромностью, иными словами, очень дорого. Этакая стареющая фотомодель, спортивная, подсохшая, почти пергаментная. Рядом с ней я особенно остро ощутил себя невзрачным замухрышкой в отрепьях. Хорошо хоть пальто и вязаную шапку со всеми их дырами в сквере оставил.

— Пойдёмте, — велела загадочная Карина Аркадьевна и направилась к винтовой лестнице, ведущей из гаража на первый этаж. Я подчинился.

— Ванная — там, — указала она. — Прикид свой будьте добры отправить в мусорный бак… Халаты — в шкафу. Приведёте себя в порядок — поднимайтесь в гостиную…

Ой не сторож ей, братцы, нужен, ой не сторож… Во что же это мы с тобой, Володенька Турухин, опять вдряпались? И главное — выложил ей всё как на духу! Кто тебя за язык тянул?

Весёленький выбор: перочинный ножик Врангеля или зловещая пергаментная матрона с непонятными и, возможно, садистскими поползновениями… Вряд ли она связана с Толиковыми кредиторами, но, как ни крути, все её предыдущие вопросы сводились к одному: будут ли меня в случае чего искать? Только вот насчёт курева не совсем понятно… Курево-то здесь при чём?

Такое ощущение, что кроме нас двоих, в особнячке ни души. Смелая дама. Подобрать в переулке одичавшего самца — свихнуться можно! Да я бы уже в машине мог её грабануть и изнасиловать — в порядке классовой борьбы… А держится самоуверенно — похоже, вообще ничего не боится. Должно быть, особнячок поставлен на охрану, сигнализация кругом. Да и оружие, наверное, под рукой…

Я отчётливо обонял запах бесплатного сыра и хорошо помнил, чем это чревато. Сиживал в мышеловке, сиживал…

Стоило, однако, очутиться в ванной, все мои сомнения и страхи сменились ликующей бесшабашностью. Да за такую ванну пусть хоть к стенке приковывает, хоть хлыстом стегает! Я и раньше-то ничего подобного этакой роскоши в глаза не видел — даже в дни относительного благополучия. А уж последний месяц… Лучше не вспоминать: мылся почленно холодной водой из-под крана, и то не каждый день…

Когда десять-пятнадцать минут спустя (и дольше бы блаженствовал, да неловко) чистый, выбритый, благоухающий, ничем уже не напоминая подобранного в переулке бродяжку, я в махровом халате и мохнатых шлёпанцах взошёл в сумрачную гостиную с задёрнутыми шторами, Карина Аркадьевна ждала меня в кресле возле стеклянного стола, на коем располагались тёмная коренастая бутыль квадратного сечения, два фужера и какая-то снедь. Жратва! Боже мой, жратва! Второе кресло стояло напротив.

Я думал, мне предложат присесть, и, как водится, ошибся.

— Снимите халат, — предложила она.

Я обомлел. Стало быть, всё-таки… А мы с тобой, оказывается, Володенька, даже в затрапезном виде способны произвести впечатление! Хотя бы на зрелых дам… Я был приятно поражён и, как следствие, резко поглупел. Пропади оно всё пропадом! В любовники — так в любовники… Кстати, под халатом у меня не было ничего. Прикид сгинул в мусорнике, а мужского нижнего белья в шкафу не обнаружилось.

Не то чтобы меня до безумия возбуждала её измождённая диетой и тренажёрами плоть или там хотелось отомстить Таньке, однако мысль о сексе на чистых сухих простынях опьянила. Даже голод прошёл. Отважно сорвав махровый халат, я бросил его на спинку кресла, после чего был поражён снова — на этот раз весьма неприятно.

Среди прочего на толстой стеклянной столешнице возлежал электрошокер. Странно, что я заметил его только сейчас.

Сами понимаете, стало как-то сразу не до секса.

— Повернитесь, — с интонациями врача призывной комиссии велела Карина Аркадьевна. — Поднимите руки. Ещё раз повернитесь. Ещё раз… Можете одеться.

Рукава халата были вывернуты, поэтому я сначала надел его наизнанку. Пришлось переоблачаться.

— Действительно, ни единой особой приметы, — задумчиво молвила она. — Да вы присаживайтесь, Владимир Сергеевич, чего стоять? Ну, с татушками понятно. А как же вы от шрамов-то убереглись?

— Как-то вот уберёгся… — сипло сказал я, присаживаясь.

— Приступайте… — Она указала глазами на коренастую бутылку тёмного стекла.

Я освободил горлышко от пластика, вынул тихо пискнувшую пробку и отмерил в каждый фужер граммов по сорок.

— Вы всегда по стольку разливаете?

Почему-то меня подкупил этот её вопрос. Уж больно попросту он был задан. С интимной, я бы сказал, теплотой. Мне стало вдруг легко и просто с Кариной Аркадьевной. Помани мизинчиком — ей-богу, пошёл бы за ней в альков. Несмотря на электрошокер.

— Да я уж забыл, когда в последний раз разливал… — смущённо признался я. — В подвале мне таких ответственных дел не доверяли. Да и вообще сторонились…