Андрогин

Амадео и Амалия синхронно освободились от мантий. Они театрально обнялись, не отрывая своих взглядов от лица Сковороды, как будто ища в нем знаки одобрения. Григория удивило их заметно возросшее сходство. Одинаковые прически и щедро нанесенная на тела косметика превратила их в зеркальные подобия, а отличия в строении половых органов лишь подчеркивали поразительное тождество всего прочего. Сковороде стало ясно, что сестра Констанцы не тратила время зря.

– Ты еще слишком слаб, мастер, чтобы принять полноценное участие в чествовании Венеры, в котором Андрогин достиг совершенства, – вела дальше Клементина. – Но мы можем вершить мистерию в твоем присутствии, возобновляя природные энергии твоей плоти. Этой ночью Андрогин отдаст ослабленной материи твоего тела свою первичную и неисчерпаемую силу. Она понадобится тебе в будущих сражениях за свободу, поэтому мы решили передать тебе на хранение древнюю святыню земель гиперборейских. Этой ночью я буду третьей стороной Треугольника. Однако, надеюсь, вскоре ты займешь надлежащее тебе место. ВСЕ УГЛЫ ТРЕУГОЛЬНИКА ДОЛЖНЫ БЫТЬ ВЫРАВНЕНЫ! Эти прекрасные и страстные дети Венеры также выразили желание усложнить Андрогина теми теллурическими[138]силами, которые проходят сквозь скифскую плоть.

Сестра покойной Констанцы поставила трисвечник на комод и одним движением ослабила бретельки своей рубашки. Та упала, открывая все алтари Венеры, которыми природа снабдила тело Клементины. Близнецы приблизились к ней, из пламенного соединения их тел восстал Андрогин.

Григорий увидел его, сияющего и совершенного, составленного из нескольких и единого в плоти своей.

И зрелище сие было обременительным для глаз смертного существа.

«Вот он, тот теплый и шаткий мир, к которому ты вернулся, раб Божий Сковорода, оставив штурм неприступного порога морока и немоты, – закрыв глаза, улыбнулся себе Григорий. – Воспринимай его таким, какой он есть, поскольку он и комедия, и трагедия одновременно. Так понимал его премудрый и опытнейший Марк Аврелий. Так понимала его прекрасная Констанца. Воистину, не осуждай, подобно мракобесам и обскурантам, не смейся и не обижайся. Только тогда мир не сможет тебя поймать. Все пути существенны в опыте. Попытайся найти в них зерна истины и отсеять полову».

Раскрыв глаза, он, погибший, добавил:

«Прости меня, Господи!»

До телесной смерти ему оставалось сорок два года.

Ополье, церковь Святого Николая (Вознесения) в селе Чесники Рогатинского района, август, наши дни

Небольшая приземистая храмина, построенная в темную пору, наступившую на землях Украины после нашествия Батыя, возвышалась над цилиндрической площадкой. В ее сложенных из камней берегах угадывались остатки массивной оборонительной стены. Вечернее зарево гасло за причудливо переплетенными ветками деревьев. Вокруг деревянного храма собрались тени и складки лиловых сумерек, только старинные каменные кресты возле храмины сохранили свою серую суровость. Несмотря на военное прошлое, настроение этого места было благим и мирным.

– Здесь бывал Сковорода? – поинтересовался Вигилярный-младший, щурясь на апельсиновый диск угасающего светила.

– Я об этом ничего не знаю, – сказала Лидия.

– А я думал, что мы на экскурсии. Так сказать, памятными местами предшественников.

– Угадал. Нечто в этом роде. Мы часто приходим сюда.

– Памятное место?

– Место Силы.

– Но это же христианская церковь.

– Она стоит на древней платформе алтаря Хорса. Видишь это круглое возвышение? Это только его верхняя часть, больше половины в землю ушло. Капитальное сооружение, как для гето-фракийского периода на Прикарпатье. Предки молились здесь Хорсу-Солнцу и родственным ему силам земли. Приносили жертвы бескровные и крайние. А в наше время молятся здесь Троице, Богородице и святым заступникам. И в этом нет никакого противоречия. Каждый выбирает себе образ Силы согласно своим представлениям и умениям, согласно веяниям эпохи и косности мышления. С этим нельзя воевать, это следует принимать как должное. Давай помолимся.

– Какому из богов?

– Единому. Тому, который безыменно Сущий под всеми именами.

– Молиться обязательно?

– Сейчас ты пребываешь в сомнениях. С одной стороны, ты уже прошел посвящение и ощутил на себе подлинность и силу древней мистики. С другой – твой многолетний жизненный – а я бы еще добавила профанический – опыт вынуждает тебя скептически смотреть на мир и иронически воспринимать новые знания. Ты словно на мосту между своей прошлой жизнью, построенной на критическом императиве Канта, и жизнью будущей, в которой научные критерии не имеют никакой ценности. Мост шаткий, твои старые знания отчаянно сопротивляются знаниям новым. В этой ситуации мудрые люди советуют молиться как можно чаще.

– Ну, пускай. – Павел Петрович вдруг поймал себя на том, что не умеет молиться. Семья капитана Петра Вигилярного была неверующей. Сначала он попытался вспомнить «Отче наш», но запутался в церковнославянских «иже еси». Поэтому решил, что тот Единый, о котором все время талдычила Лидия, не обидится и на самодельную молитву.