Андрогин

А тому уже со всем своим умением и талантами лицедея давал пояснения несколько растерянный Гют. Первым делом он показал, что ни кивать, ни мотать отрицательно головой не стоило, если не было конкретной подсказки. Затем объяснил, что идти в дом к Дамилле всё-таки теперь придётся, но ничего страшного в этом нет. Многие воины на подобный визит напрашиваются, да женщина их ухаживания отвергает. Напоследок молодой опекун сумел интерпретировать жестами и словом «тайлама», что данная красотка уже дважды вдова и имеет двух детей от своих прежних браков.

Всё остальное Дарья Андреевна Чернова, озадаченная таким поворотом в своей судьбе, не поняла. Зато уверовала, что отказываться от своего слова (всего лишь какой-то неосторожный кивок?!) нельзя.

«Ну и ладно! – смирилась она. – Раз я мужчина, то не стоит оттягивать момент своеобразного лишения девственности. Попробую то, чем мужчины любят хвастаться друг перед другом… Надо привыкать к новой ипостаси. Да и девица вроде ничего, предпочтительнее, чем любая из местных красавиц. Лучше уж с ней, чем с теми худющими малолетками…»

Пришлось идти следом за Дамиллой, пытаясь разгадать суть несущихся со всех сторон комментариев, советов и подначек. Судя по интонации, все они являлись несомненно доброжелательными, шутливыми и вполне дружескими. Хотя несколько мужчин и пялились на парня откровенно угрожающе. Видимо, как раз те, кто сам не раз напрашивался в гости к девушке, да был отвергнут.

Вот и первые недоброжелатели у Шенгаута появились. Но задумываться об этом он не стал. Несмотря на предстоящее действо и ожидание лишения, так сказать, девственности, Арис чувствовал себя измочаленным, уставшим до полусмерти и выжатым, как лимон. При этом он ни капельки не сомневался, что всё получится отлично.

«Да и в чём там сомневаться? – несколько цинично рассуждал он, уже поднимаясь вверх по верёвочной лестнице. – Как там мужики шутили?.. Наше дело не рожать, сунул, вынул и бежать! Ха-ха!.. Никогда не думала, тьфу ты, не думал, что такое о себе заявлять придётся».

Глава 8

Как ни странно, от мужского рёва вздрогнула не только гостья, но и сама пастушка. Хотя сделала она это скорей не со страха, а от неожиданности. Затем нахмурилась, недовольно фыркнула и с ленцой отправилась к окну. При этом бормотала нечто, переводимое как:

– Кто это осмелился меня побеспокоить?

Выходить наружу она не собиралась. Вьюга хоть и завершилась под утро, зато мороз убираться следом за ней не спешил: снег только-только начинал подтаивать и стекать с густых крон сосульками. Да и морозные разводы на стёклах пришлось отскребать, прежде чем удалось рассмотреть, кто там такой грозный и полный энтузиазма… боится преодолеть последние два метра перед золотым шлангом удава Дончи.

Десяток рассмотренных воинов в просторных шубах, но с оружием в руках, тоже немало удивили Саигаву:

– Ого! Да здесь самые лучшие охотники во главе с верховным ловчим всего племени! Не иначе, как что-то случилось. – После чего, открыв одну из створок окна, крикнула вниз: – С чем пожаловали, братья?

– С просьбой, уважаемая, не задерживать у себя в гостях чужачку, отпустив её вместе с нами.

Несмотря на куртуазность просьбы, Чернова сразу поняла, что речь идёт о ней. А точнее говоря, мужская часть племени требует своей доли развлечений.

Пастушка недоумённо покосилась на враз замотавшую головой Дарью, дёрнула недовольно плечом и властно заявила:

– Моя гостья Жармин-Дарья имеет право находиться под моей крышей и под моей опекой столько, сколько ей захочется! – И тут же закрыла окно. И по всему казалось, что имеет на подобное заявление полное право.

Только снизу ещё не договорили, потому что послышался рёв самого голосистого из прибывших:

– Мы требуем этого по древнему праву Великой охоты! Потому что на чужачку напали три сольера одновременно! И, бросившись на защиту женщины, доблестный Зордеван уничтожил всех троих. Теперь три шкуры сольеров он готов постелить на ложе своей новой супруги.

Выслушав это, пастушка вначале довольно подробно выспросила Дарью о её вчерашней беготне по лесу, об увиденных хищниках и о начавшейся схватке с ними. Затем, озадаченно цокая языком и морща свой носик, стала облачаться в роскошную шубу со словами:

– Выйду наружу. Такие разговоры вести через окно не полагается. Могут обидеться… Сама понимаешь, насколько мужчины порой щепетильные, докучливые и надоедливые… Лучше сразу все неясности с ними разжевать.

Последующий разговор растянулся на полчаса. Понимая, что сейчас решается её судьба, Чернова вслушивалась в каждое слово диалога и присматривалась через окно к мимическим движениям своей спасительницы. Слова в основном раздавались все новые, да сложные, скорее правового и теологического значения. Но чувствовалось: Саигава пытается всеми силами отвоевать личностную свободу своей новой подруги и её право выбора на личную жизнь.