Андрейка и лодырь Ромашка

Уже смеркалось, Марьмитревна ушла к соседке смотреть по телевизору фигурное катание. Андрейка лежал на диване, дожидаясь ученика, и думал о Шапкине…

Ромашка заявился, когда за окном уже чернела ночь. От воротника до валенок он был покрыт обледенелой снежной коркой. Снег находился у него также в карманах и даже за пазухой.

— Где это тебя валяли? — спросил Андрейка.

— Нигде, так… — ответил Ромашка, полез в печку и принялся шарить по кастрюлям и чугункам, таская оттуда куски и заглатывая их, как крокодил. Изредка он оглядывался на Андрейку, ломаясь и корча ужасные рожи.

— Ты чего? — спросил Андрейка, удивляясь его странностям, но Ромашка, занятый проглатыванием куска, не ответил.

Наглотавшись, он ушел в комнату, где полагалось жить им с Андрейкой, и там разлегся на своей кровати, точно жирный самодовольный поросенок…

— Значит, я тут составил план… — подступил Андрейка к делу.

Ромашка хитро на него поглядел и спросил:

— Ты разве ничего не знаешь?

— Нет… А что?

— Я — самошедчий… — признался Ромашка.

Этого еще не хватало!.. То-то и видно, что он какой-то ненормальный… У него и взгляд такой же хитрый, как у районного дурачка Пети Курятника, который часто захаживал в Шапкино со своим мешком…

Андрейка растерянно спросил:

— А ты всегда такой… или только недавно сделался?

— Недавно… — объяснил Ромашка. — С месяц или чуть побольше… Врачи говорят, от хронического перенапряжения мозговой оболочки!..

— А в чем у тебя проявляется? — осторожно выспрашивал Андрейка.

Ромашка подумал и ответил:

— Когда как… по-разному! Если меня раздразнят — начинаю драться. Делаюсь такой сильный… Пять силачей со мной не ссилят!

— А что ж тогда с тобой нужно делать? Связывать, что ли?

Ромашка отчаянно замотал головой:

— Ни! Ни в коем случае! От связывания мы делаемся еще злей. Все должны отходить от меня на десять с половиной метров.

— Ну, а сейчас ты ничего?..

Ромашка пожал плечами.

— Тогда слушай… Составил я такой план насчет немецкого…

— Ты чего меня раздразниваешь? — завопил Ромашка ненормальным голосом. — Чего ты ко мне пристаешь? Отходи скорей на восемь с половиной метров! Угу-гу-гу-гу-гу!..

Издавая жуткие крики, Ромашка вытянул руки с растопыренными и согнутыми, как когти, пальцами и бросился на Андрейку.

Хотя Андрейка сумасшедшим себя не считал, даже наоборот, но с испуга силы у него тоже прибавилось в несколько раз: он схватил Ромашку, оказавшегося слабым, как муха, в охапку, свалил на пол и придавил сверху…

Ромашка некоторое время молча лежал под Андрейкой и сопел, потом тихо попросил:

— Пусти…

Отпущенный, он сел на пол, пощупал бока и заныл:

— Набрасывается как ненормальный… Пошутить даже нельзя… Тебе бабушка не велела на меня налегать, а ты налегаешь… Чуть ребро не сломал, еще бы чуть, и оно хряпнуло…

— Откуда ты знаешь, что бабушка велела?

— Знаю… Слышал своими ушами… Мои уши во все стороны слышат… во!

И Ромашка пошевелил своими большими мягкими ушами, которые у него так и ходили взад-вперед. В свое время Андрейка тоже пробовал освоить искусство шевеления ушами, но больших успехов не достиг… Хорошо шевелились брови, щеки, кожа на лбу, даже нос, а уши как стояли торчком, так и остались… Нужно было сильно присмотреться, чтобы различить, как они еле-еле пошевеливаются…

Заметив, что его уши произвели на Андрейку сильное впечатление, Ромашка заулыбался.

Но когда Андрейка взялся за учебник, опять насупился и с отвращением сказал:

— Даже и не думай!.. Сегодня ничего не могу усвоять… Ребро шатается и голова трещит… А от этого мозговая оболочка нисколько не действует!.. Вот посплю… может, успокоюсь… тогда…

Он лег на кровать, отвернулся к стенке и начал изо всей силы храпеть на разные лады.

Для проверки Андрейка тихонько позвал:

— Ро-омк!..

Ромашка тотчас перестал храпеть и отозвался:

— Какой я тебе Ромка? Меня вовсе и не Ромка зовут…

— А как же?

— Дон Гальвальтон Орлеанский — так моя правильная фамилия!..

— А чего же бабушка тебя Ромкой называет? — подковырнул Андрейка.

— Она не в курсе…

— Ерунда твой дон! — срезал его Андрейка. — Я, может, давно уже гайдук Яношик и то не хвалюсь!

— Какой-то еще там гайдук… дундук… бурундук… — пробурчал Ромашка.

— А такой! Выходит из леса, а у него валашка-топорик… Только твой пузатый дон поедет, а он: «Стой! Ты зачем народ угнетал?» Ка-ак возьмет да ка-ак… Могу показать… раз ты гайдуков оскорбляешь: дундуками их обозвал и даже бурундуками…

Но Ромашка в ту же секунду захрапел еще громче — донам слабо с гайдуками тягаться!

Андрейка тоже лег и стал ждать, когда этому сумасшедшему симулянту надоест притворяться, но не дождался, потому что сам заснул…

2