Читаем Андрей Тарковский. Жизнь на кресте полностью

В миланской гостинице его ждал Максимов с Ириной Иловайской-Альберти — главным редактором «Русской мысли», Ростроповичем и Любимовым. Андрей пришел в ярость. Кивая на Любимова, громко зашептал Максимову в ванной комнате:

— А этот зачем здесь? Везде успевает сунуться со своими диссидентскими штучками. Зачем меня с ним мешать? Я не диссидент и театр его терпеть не могу! — он трагически заломил руки: — Ах, зачем, зачем все это…

Пресс-конференция предполагала весомое вмешательство общественности в судьбу отвергнутого родиной режиссера. После возмущенного выступления Максимова взял слово Мстислав Ростропович:

— Меня выгнали за пределы родины 10 лет назад за подписание письма в защиту Солженицына. У нас подлежали преследованию многие великие художники. Уровень культуры нашего правительства так низок, что они просто не в состоянии оценить подлинное искусство… И не случайно, что свой новый путь Тарковский находит в Италии — стране великих культурных традиций. Я желаю своему великому другу успехов! И я уверен, что своими страданиями этот человек еще не раз обессмертит свой народ.

Тарковский поднялся под вспышки блицев со стиснутыми зубами. Он решился не сдерживать больше обиду:

— Сегодня я переживаю большое потрясение, и я хочу объяснить причины, которые заставляют меня остаться за пределами нашей страны. Госкино СССР создало для меня такие условия, что в течение 24 лет я сделал всего 6 картин. И снимал не то, что мне больше всего хотелось, — самые интересные заявки отклонялись. Такие большие простои стали проблемой выживания для моей семьи. Смею думать, что всеми своими картинами я принес некоторую пользу советскому киноискусству. Но при этом ни один из моих фильмов не получил премии внутри Союза и никогда не был представлен ни на одном внутрисоюзном фестивале с того момента, как председателем Госкино стал Ермаш. Я был просто вычеркнут из списков трудоспособных кинематографистов…

Он говорил долго, не пренебрегая подробностями. Вспомнил и свой 50-летний юбилей, нарочито «забытый» чиновниками, и отказ в путевке, и участие Бондарчука в жюри Каннского фестиваля с целью «зарезать» «Ностальгию» — с лояльностью было открыто покончено.

— Из этого всего я понял, что они ненавидят меня. Все мои письма в ЦК остались без ответа. Я писал Андропову и по всем инстанциям — в консульский отдел в Риме с просьбой продлить мне визу на три года — никакого ответа.

Если бы мне хоть кто-то ответил, я бы не решился на то, что происходит сегодня: они оттолкнули меня, и мы решили не возвращаться, хотя это очень тяжкое заявление. Оставить родину для меня — трагедия.

На вопрос репортера «В какую страну вы теперь направитесь для жительства?» Тарковский ответил: «Для нас самое главное было принять это решение. Все остальное уже не имеет никакого значения».

Зимой 1984-85 годов он снова попадает в мучительный для него город на Берлинский кинофестиваль. Едет с надеждой получить заслуженные почести. Однако здесь кипят иные страсти и Тарковскому уделяют мало внимания. Он оскорблен, считая, что вполне достоин того, чтобы являться центральной фигурой на любом кинофестивале.

Тарковский был не только противником, он был естественным антагонистом коммерческого искусства. Это явление он презирал больше всего на свете как угрозу самому ценному и святому для него — высокому киноискусству.

Здесь же в почете были режиссеры, сумевшие добиться большого зрительского успеха. И принцип авторского кино не конкурировал с принципом коммерческого — они сосуществовали на равных правах, что само по себе раздражало Тарковского. Сейчас на примере «Ностальгии» он начал понимать, что разговоры об элитарности его фильмов отнюдь не выдумка советских кинобонз. А элитарное авторское кино не приносит дохода! Об этом ему когда-то говорил Феллини, но Тарковский полагал, что его-то фильмов-сенсаций законы коммерции не коснутся. Он отрицал коммерческое искусство, но стремился к весомым гонорарам, никак не умея совместить эти установки.

Одна из кинодам, продремав весь показ «Ностальгии», спросила его: «А не могли бы вы, Андрей, делать свои фильмы немного повеселее? Тогда бы их было интересней смотреть!» Это уже звучало как оскорбление, которое он с трудом стерпел.

4
Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии