Андрей Миронов

Актёр Зиновий Гердт, друживший с Мироновой и Менакером, вспоминал об Андрее так: «Это был мальчик с толстенькими ножками, он ходил всегда в шортах. Мы все его любили, я бы сказал, такой отсвеченной любовью, потому что любили его маму и папу – Машу и Сашу, замечательных эстрадных актёров. Профессией родителей был определён и круг друзей дома – актёров, драматургов, авторов, работавших в так называемых „малых формах“. И вот однажды, где-то в 50-х годах, мы встречали у Мироновых Новый год. Жили они тогда на Петровке, квартира была маленькая, но очень изящная. Прекрасный был вечер, прекрасные были гости… Когда все разошлись… я, наоборот, договорился, что загляну поближе к обеду, поскольку жил близко – снимал комнату в Столешниковом переулке. Кроме того, я обожаю приходить, как говорят, „на чёрствые именины“ – когда можно спокойно доесть то вкусное, что осталось от вчерашнего дня. И вот я пришёл часам к четырём и неожиданно оказался единственным зрителем перед единственным актёром. Мальчик Андрюша, совершенно не стесняясь, показал мне, изобразил всех гостей. Всех и меня самого. Было страшно похоже. Но это была не имитация. Я знаю многих пародистов, которые клинически – голосами, манерой, всем – напоминали своих персонажей. Напоминали. А Андрей совершенно свободно существовал в чужой шкуре: он разговаривал на любые темы, но от имени данного лица. Я был в изумлении. Что-то в этом мальчике было от Андроникова. Потом я понял, что именно: Андрюша Миронов не просто имитировал друзей и знакомых, а от их имени жил, их мыслями мыслил и чувствами чувствовал.

И я понял – это будет актёр».

Правильно понял.

Глава 3. Семья и школа

Мария Владимировна была не просто главой семьи, а её кумиром, центром мироздания, вокруг которого вращались все и вся. Всегда, в любой ситуации она была уверена в своей правоте и требовала беспрекословного подчинения. Муж и сын подчинялись. Потому что любили, потому что сами верили в её непогрешимость, потому что боялись её гнева.

О, гневаться Мария Владимировна умела! Порой доходило и до битья посуды, хотя можно себе представить, насколько валяющиеся на полу осколки не вписывались в её концепцию безукоризненного порядка. Впрочем, как это часто бывает, яростный гнев её был недолгим. Выплеснет эмоции, убедится в том, что власть её над домашними по-прежнему незыблема, и успокоится.

Трудно сказать, кому доставалось больше – мужу или сыну. Наверное, всё-таки сыну, ведь на него, единственного и поистине ненаглядного, изливалась та самая материнская любовь, от которой нет спасения…

Московская средняя школа № 1278 на Петровке, отметившая уже семидесятипятилетний юбилей, славится своими учениками. Здесь учился не только Андрей Миронов, но и Василий Ливанов, Евгений Светланов, Эдвард Радзинский, Марк Розовский, Илья Рутберг, Элла Леждей, Борис Мессерер, Александр Леньков, Людмила Петрушевская, Анастасия Вертинская… Если перечислять всех, то список может растянуться на несколько страниц. Правда, в 1948 году, когда Андрей Миронов (тогда ещё Андрей Менакер) пошёл в первый класс, это была обычная, ничем не знаменитая школа, выпускники которой ещё не успели прославиться. Разве что расположена удобно – серое здание школы находилось рядом с домом Андрея.

«Построенная в тридцать пятом году по тогдашнему типовому проекту, – вспоминал Анатолий Макаров, учившийся вместе с Андреем, – наша школа ни в прежнем, ни тем более в нынешнем понимании привилегированной не была. Вместе с детьми артистов в ней учились в подавляющем большинстве пацаны из проходных дворов, с Бахрушенки, из Дмитровского и Кузнецкого, лихая послевоенная безотцовщина. И всё же школа, несомненно, слыла престижной, хотя к современному смыслу этого слова та её престижность не имеет ни малейшего отношения. Заключалась же она в особой атмосфере художественных интересов и разнообразного творчества, которая то ли сама собой, силой обстоятельств, сложилась в этих стенах, то ли особо и осознанно возделывалась преподавателями. Сценическим искушениям, к примеру, были подвержены все поколения, едва ли не в каждом классе что-то ставилось, разыгрывалось, изображалось. Это было, так сказать, нормой здешней духовной жизни»[3] .

1948-й год. Страна на подъёме. Залечиваются нанесённые войной раны, недавно отменили карточную систему, жизнь день ото дня становится лучше, правда не все так веселы, как утверждают в Кремле, но тем не менее… Кстати, в этом же году началась пресловутая «борьба с космополитизмом», проще говоря – государственная антисемитская кампания. Именно она послужила причиной превращения Андрея из Менакера в Миронова. Боясь осложнений, родители сменили еврейскую фамилию сына на исконно русскую, не вызывающую ни подозрений, ни опасений.