Андрей Миронов: баловень судьбы

Тем временем 19 марта на экраны страны вышел дебютный фильм Миронова «А если это любовь?». И практически с первых же дней демонстрации вызвал бурную реакцию со стороны критики. В те дни редкое печатное издание не прошлось по фильму, обвиняя его в безнравственности: дескать, в ней советские школьники показаны развратными. Как напишет много позже критик В. Трояновский: «Критика не увидела „собственно любви“ в отношениях Бориса и Ксении. Чего нет на самом деле, так это любви-крепости, в которой можно было бы найти спасение, „когда весь мир со мной в раздоре“. Предоставив своей героине такое убежище, авторы сами избежали бы многих упреков от современников. Но они не по-оттепельному беспощадно дали ей выпить чашу испытаний до дна, не поддавшись соблазнам утешения и упрощения… Фильм Райзмана – это печальный и мужественный ответ тем, кто хотел бы построить новый мир из чистого и совершенного материала детства».

Миронов был на премьере фильма со своими друзьями-щукинцами, которые очень хорошо отозвались об его игре. Но главным было другое: фильм был настоящим явлением в советском кинематографе, и присутствие в нем, даже в роли героя второго плана, считалось большой удачей. Так что дебют Миронова в кино можно смело назвать состоявшимся. Бурная полемика в прессе, которая сопутствовала фильму, стала хорошим промоушном ему. По итогам 1962 года лента собрала 22 миллиона 600 тысяч зрителей (лидер проката фильм «Человек-амфибия» собрал 65 миллионов 500 тысяч).

Близилось окончание Мироновым училища. На выпуске он и две его однокурсницы сделали водевиль «Спичка между двух огней», постановщиком которого был будущий близкий друг Миронова Александр Ширвиндт. К тому времени тот уже успел окончить «Щуку» и теперь преподавал там фехтование. И студенты мироновского курса стали первыми, на ком он пробовал свои режиссерские силы. В спектакле были заняты три исполнителя: Миронов (он играл Божене), Виктория Лепко и Вера Майорова.

Вспоминает В. Лепко: «Андрюша в роли Божене был спичкой. Это было что-то, вот там он играл! Все, что мы потом видели, все, что делал Андрюша, вот уже там все это началось. Они с Шурой сами сочинили куплеты про Париж, про Францию. Я играла Жоржетту, Вера – Козетту (представляете теперь, откуда те знаменитые воспоминания о гризетках в „Соломенной шляпке“?) и как мы обе в него влюблены! Причем Верочка была такая худенькая-худенькая, с белыми волосиками, голубыми глазками, а я к четвертому курсу вышла замуж и родила ребенка, поэтому была такая пухленькая, крепенькая девочка, темненькая, тоже голубоглазая. Я играла такую напористую, темпераментную девицу, говорила и плакала таким мощным обиженным басом, а Верочка – нежненько, мы его разрывали на части, с кем он, кого он больше любит, и все мы бесконечно пели, танцевали. Очень веселый, смешной водевиль…»

А дипломным спектаклем мироновского курса стала шварцевская «Тень», где он, как мы помним, играл журналиста Чезариа Борджиа. На него пришли родители Миронова, хотя мать идти поначалу отказывалась, поскольку все еще находилась под впечатлением провала сына в спектакле «Мещанин во дворянстве». Как расскажет она сама много позже: «Я знаю, что когда артистка – хорошенькая женщина, но не очень хорошая актриса, это ничего не значит. Она все-таки какое-то время продержится, может быть, удачно выйдет замуж, и все будет благополучно. Но когда мужчина плохой актер – это чудовищно. Я не ходила ни на один переход Андрея с курса на курс. Ходил Александр Семенович. Я Андрея люблю больше всего на свете, и я больше всего боялась, что он мне не понравится. А я настолько объективный человек, что это была бы травма для меня на всю жизнь. Я, честно говоря, эгоистически себя спасала. Когда я была на выпускном экзамене, они играли „Тень“ Е. Шварца, он мне понравился меньше всех. Мне понравились Люда Максакова, Зяма Высоковский в „Мещанине во дворянстве“, в „Тени“ мне понравились Коля Волков, Миша Воронцов, Юра Волынцев. Я очень переживала это. Я не могу сказать, что он мне совсем не понравился. Нет. Я считала, что он способный. Но я не увидела в нем, что его Бог поцеловал когда-то. Я у остальных тоже не увидела поцелуев, но все-таки они были какие-то лихие. Или он был скован оттого, что я первый раз смотрю его. Он знал, что я сижу в зале. И первый спектакль, когда я пришла смотреть в театр, он играл с огромным волнением. Он ведь очень боялся, потому что знал, что я нелицеприятно смотрю…»

Между тем «Щуку» Миронов закончил с отличием – с красным дипломом. И первые, кому он об этом сообщил, стали его родители. После этого даже мама, которая все эти годы сомневалась в правильности выбранного ее сыном пути, поняла, что ошибалась.