Андрей Миронов: баловень судьбы

1 июля в «Сатире» состоялась премьера спектакля «Ремонт», где Миронов играл роль Паши-интеллигента. В остальных ролях были заняты: Георгий Менглет, Анатолий Папанов, Роман Ткачук, Михаил Державин, Спартак Мишулин, Нина Архипова, Георгий Тусузов и др. Как пишет А. Вислова: «Роль Паши-интеллигента занимает особое место среди ролей Миронова середины 70-х. Хотя пьеса и была определена драматургом как комедия, но она заметно тяготела к лирике. Тема „ремонта“ человеческой души, „ремонта“ как преобразования, переоценки и очищения сама по себе достаточно серьезна, несмотря на всю забавность внешней коллизии, связанной с капитальным ремонтом старого московского дома. У Миронова роль Паши-интеллигента оказалась, по существу, единственной драматической (хотя он мастерски снижал ее до иронии) ролью своего современника, сыгранной им в родном театре. К сожалению, он ее очень недолго (всего два сезона) и редко играл. Для многих она прошла незамеченной. А ведь как раз в это время в актере происходила существенная душевная ломка. Он становился другим. Внутренняя растерянность Паши-интеллигента перед жизнью передавалась Мироновым весьма убедительно, так же как и его душевная маета. Думаю, эта роль способствовала определенному изменению его актерского имиджа…»

2 июля Миронов играл в «Клопе». На следующий день он приехал на киностудию «Мосфильм», чтобы принять участие в досъемках крупных планов в фильме «Повторная свадьба». Съемки картины были завершены два дня назад, однако по решению худсовета студии требовалось доснять ряд сцен, чтобы как можно четче очертить характеры героев, и в частности – характер Ильи, которого играл Миронов. Стоит отметить, что еще на стадии знакомства со сценарием Миронов решил играть его несколько иначе, чем это было прописано сценаристом. У того Илья получался откровенным злодеем из разряда «пробу негде ставить», а Миронову играть такого однотонного героя было неинтересно. Поэтому на съемочной площадке он импровизировал, наделяя своего героя и некоторыми положительными качествами. Однако худсовету студии такая трактовка по душе не пришлась. Как итог: начались сначала досъемки, а потом дело дойдет и до сокращений, о чем речь еще пойдет впереди.

4 июля Миронов снова играл Олега Баяна в «Клопе», 6-го – Хлестакова в «Ревизоре». Далее шли: 8-го – Муж в «Маленьких комедиях…», 10-го – Дон Жуан в «Дон Жуане, или Любви к геометрии». Этим спектаклем Театр сатиры закрыл свой очередной сезон в Москве и предоставил свою сцену для гастролеров – Ташкентского театра драмы имени М. Горького.

Вот уже почти полгода Миронов жил на Селезневской, и его проживание там можно было назвать вполне комфортным. Поскольку до переезда туда его недавняя бытовая жизнь представляла из себя настоящую пороховую бочку (так было в последние несколько месяцев на Герцена с Градовой и у родителей на улице Танеевых), то теперь Миронов откровенно наслаждался жизнью. Голубкина оказалась той самой женщиной, которая без всяческих возражений приняла те условия, которые выдвинул перед ней Миронов: минимум выяснения отношений, максимум развлечений. Правда, если первое условие Голубкина приняла с удовольствием, то вот второе далось ей с огромным скрипом. По ее же словам: «Я всю жизнь рано привыкла ложиться спать, я такая была мамина дочка, не очень любила компании. В принципе очень общительная, заводная, а так вот если специально – каждый день гудеть – нет. А Андрей не мог жить без компаний. И это мне нужно было в себе преодолеть. Знаете, желание прийти после спектакля или концерта и отдыхать. Эта сладкая для меня привычка ушла в небытие навсегда. Какое-то время мне понадобилось, чтобы совершенно перестроиться. Так он хотел… У нас дверь не закрывалась. Просто не закрывалась.

Либо мы запирали дверь на ключ и сами отправлялись в гости. Первое время мы начали шастать по всем его друзьям. Я не пила до этого времени вообще и пить не умела. Если я выпивала хоть немножко, у меня немедленно начиналось отравление: температура до сорока градусов. Мама все время говорила: Андрюш, что ж такое, вы с Ларисой куда-то сходили, и у нее опять сорок. Я лежала, страдала, плакала, а он говорил:

– Ты, Лариска, просто сумасшедшая. Пить надо уметь.

Не то чтобы он меня учил выпивать, нет, а просто какие-то забавные были походы, и я постепенно привыкала, проще стала относиться к красивой жизни. А потом застолья перенеслись к нам. У нас тут собиралось по двадцать-тридцать человек. Причем гости могли приходить круглые сутки. Ширвиндт, Горин, Захаров, Кваша, когда Андрюша с ним помирился. Это была постоянная компания, приезжали с женами. Потом Хайт Аркаша часто бывал в доме, Темирканов Юра из Ленинграда – если у нас какие-то праздники, дни рождения – приезжал. Родион Щедрин, но не постоянно, без Майи, конечно.

Собирались очень часто. Я накрывала на стол, метала со страшной силой. Захаров все время говорил:

– Давай поедем к Голубкиной, может, там чего-то соорудит…