Андрей Курбский

Понимая уязвимость своего положения, князь попытался сражаться с настырной княгиней давно проверенным оружием. Он решил возвести на бывшую жену обвинение в прелюбодеянии и распутстве. Курбский срочно нашел свидетелей, которые показали, что Мария еще в 1577 году неоднократно изменяла своему мужу со слугой Жданом Мировичем (в оригинале – «псоту чинечи», в переводе Н. Д. Иванищева – «лежала с ним на кровати и делала мерзость»). Ранее, говорили свидетели, мы скрывали похождения Марии, потому что Курбский не хотел позора, публичного бесчестья своей жены. Теперь, мол, молчать больше не можем! И расскажем всю-всю правду.

Показания свидетелей, собранные 20 июля 1581 года, – Ивана Семеновича Ласковича-Чернчицкого и Тимофея Зыка Князского – почти дословно совпадают. Они выступали очевидцами, подсматривающими в щели за интимными ласками Ждана Мировича и княгини. От их показаний отличается рассказ возного Яроша Котельницкого, который менее скабрезен, зато содержит новую деталь. Когда возный вошел в комнату, где находились любовники, Мирович сперва угрожал ему оружием, а затем он и Мария дали взятку, чтобы Котельницкий помалкивал [214].

Трудно сказать, пытался ли Курбский оклеветать княгиню или в основе этих свидетельств лежали реальные факты – ведь в 1578 году Ждан Мирович действительно бежал от Курбского к Марии и она отказалась его выдать. Вероятно, их связывали какие-то отношения. К. Ю. Ерусалимский справедливо отметил, что «...вся история запретной любви бывшей жены производит впечатление фабрикации, и вряд ли она воспринималась иначе в середине 1581 года. Впрочем, в любом случае это надо доказать, что сегодня сделать не проще, чем тогда; и даже в качестве фальшивки весь этот сор может быть пригодным» для замыслов Курбского [215].

Правда, обманутый муж, видимо, не очень надеялся либо на надежность свидетелей, либо на лояльность к нему церковного суда. Доказательство прелюбодеяния Гольшанской означало, что с ней можно развестись, но не открывало дорогу к браку с Семашкой. Возможно, угрожая ославить княгиню как неверную супругу, Курбский надеялся, что она поумерит претензии и отзовет иск. Но испугать обвинением в разврате Марию, пережившую три замужества, было трудно. Она продолжала жаловаться королю, что церковные власти не хотят покарать ее обидчика.

Сам же Курбский сказывался больным, принимал повестки в суд, демонстративно лежа в постели, и под этим предлогом отказывался выезжать из имения на разбирательство его дела митрополитом. Заседания, назначенные на 17 января и 16 марта 1582 года, сорвались из-за неявки ответчика. При этом Мария обвиняла Курбского, что он симулирует болезнь, на самом деле его видели в разных местах, а от суда он уклоняется по злому умышлению. В отсутствие князя 15 февраля митрополит принял решение в пользу Марии Гольшанской. Развод князя был признан незаконным, его третий брак оказался под угрозой запрещения. Но и Семашка, и ее дети все же унаследовали фамилию и имения Курбского. Князь, как явствует из признания Марии Гольшанской в Новгородском суде 27 августа 1582 года, выплатил бывшей жене большие денежные суммы, и, видимо, это как-то снизило ее напор. В предсмертном завещании Курбского от 24 апреля 1583 года сказано, что он заключил с Марией мировую сделку на вечные времена, поэтому она не может больше предъявлять претензии на его имущество.

Между тем продолжались другие разбирательства Курбского с соседями. 29 августа 1581 года Курбский приказал выступить вместе с ним на войну боярину Яцку Осовецкому из имения Осовец. Осовецкий отказался подчиниться Курбскому, после чего ему было предложено в течение восьми недель покинуть свои владения как нежелающему нести с имения воинскую службу. Осовецкий подал во Владимирский уряд жалобу, что люди Курбского насильно изгнали его из имения и пограбили все имущество. Действительно, 31 октября ко вельский урядник Курбского, Гаврила Кайсаров, во главе вооруженного отряда ворвался в имение Осовец, избил плетьми жену хозяина Прасковью Андреевну (урожд. Мокренскую), выгнал семью Осовецкого в чистое поле, захватил имение и разграбил его.

Суд над Курбским и его людьми состоялся в марте 1582 года. Представитель князя, пан Михаил Дубницкий, пытался упирать на уже знакомую формулу: если имение Осовец принадлежит Ковельскому имению, то владелец Ковеля, в данном случае Курбский, является полным господином над своими подданными и волен карать их за отказ служить конфискацией имения. Однако Осовецкий апеллировал к пожалованию имения еще королевой Боной, что делало его неподсудным владельцу Ковеля, а на Курбского автоматически возводило обвинение в самоуправстве. Однако Владимирский уряд не решился вынести вердикт по делу и передал его в королевский суд. 24 сентября 1582 года по декрету Стефана Батория Осовецкий был восстановлен в правах на имение Осовец, а Курбскому было приказано компенсировать ему все обиды и издержки.