Андрей Ярославич

Андрей сидел в спальном покое. На сердце будто камень лег — тяжко. Вот одно из первых решений, самостоятельно принятых им; вновь и вновь упорно повторяет он самому себе, что не будет унижен Александром, покинет город прежде, чем явится сюда брат… Но это гордое и открыто враждебное брату решение чуть пугает мальчика. Он чувствует себя одиноким, несчастным…

Лев тихо входит и садится рядом. Вдвоем молчат. Затем пестун встает, идет к двери и прикрывает ее еще плотнее. Возвращается к мальчику.

— Великий князь огорчен будет твоим решением, Андрей, — начинает Лев.

Отец!.. Да, отец будет огорчен. И ведь это по велению отца едет Александр! Зачем отцу Андреево унижение?!

— Великий князь не желает, чтобы ты открыто ссорился с братом, — продолжает Лев, будто читая мысли мальчика, и придвигается совсем близко. — Александр силен, ему возможно и убить тебя. Пожди! Войдешь в возраст, будет и у тебя своя дружина… Обмыслишь, как бороться с Александром… А сейчас для чего хочешь открыться перед ним? Испугает его открытая твоя гордость, погубит он тебя. А ты видишь ведь, и отец, великий князь Ярослав, желает жизнь твою сберечь, открытой твоей вражды с Александром не хочет!..

Душевная усталость вдруг овладела мальчиком.

— Поступай как знаешь… — с этими словами он склонил голову на подушку…

Александр ясно ощущал, что в кем довольно злой, прямолинейной, грубой силы для того, чтобы если и не сломить Новгород окончательно, то, по крайней мере, продержаться дольше всех бывавших здесь князей. Потому что за ним — огромная могучая власть, власть Орды!.. Еще малым был Александр, когда прозорливый отец назначил ему в судьбу это противостояние с вольностью русской. Но ему ли одному? Конечно, отец полагался и на Феодора; и быть может, даже на Феодора, первородного, более, нежели на Александра… Александр припомнил приземистого рыжеволосого брата, на деда двоюродного тот походил, на Андрея Боголюбского… Сейчас был бы у Александра соперник сильный — не Чика!.. Но отчего-то кажется, что с Феодором было бы легче! А борьба с Андреем — это непонятно что! Есть, есть в Андрее сила, но что она — сила эта, какая она? Бороться с ним, будто воздух кулаками месить!..

Показались городские стены. И восьмилетним, и десятилетним, и двенадцати-, тринадцатилетним живал здесь Александр, и возрастным сиживал на столе новгородском… Положит он начало покорению этого города!..

…Мучительные дни!..

Андрей теперь принял такое решение: молчаливо снести все унижения. Но он готов благодарить Александра за то, что тот не притворяется добрым и заботливым братом. Едва несколькими словами перемолвился с Андреем. И хорошо это Андрею, и ладно!..

По двору и в доме суетятся слуги Александра. Говорят, будут перестраивать дом, терем особый поставят для Александровой новгородской наложницы-супруги. А когда санный путь установится, зимой, прибудет и венчанная жена с малыми детьми Василием и Дмитрием… Знать бы, осердятся ли новгородцы на все эти приготовления? Александр будто показывает им, что надолго желал бы здесь задержаться…

Подтягивается войско, но ордынцы еще не подошли. А поглядеть бы на них!.. Но Андрей тоже готовится в дорогу, к отцу.

Поскорей бы уехать! Чем возрастнее Андрей делается, тем нетерпеливее… Невмоготу терпеть Александра, Александрову злую силу и злую странность!..

Но Александр приметлив. Он все приметил в Андрее и снова положил себе показать непокорному свою силу…

Все уложено, улажено в повозках, книги заботливо заперты в скрыне. Еще один день пробудет Андрей в Новгороде. Минует один день, и наутро — в путь…

От Андрея передают Александру приглашение в малый покой столовый — к обеду. В этом нет унижения Александру, но пусть видит независимость Андрея. Придет ли? Может, пошлет слугу с отговоркой, делами отговорится?..

Но Александр приходит и обедает с младшим братом. Оба едят серьезно. Александр беседует с Андреем, как со взрослым; спрашивает о зимней охоте. Андрей говорит о лыжах, но держит себя в руках, говорит спокойно, без этой ребяческой возбужденности…

— Завтра объедешь город — простишься? — спрашивает Александр.

— Завтра с утра…

И вдруг — вот оно! Как возможно было предположить, что Александр внезапно сотворится спокойным и равнодушным! О нет! Он все успел вызнать коварно и теперь наносит свой удар…

— Соскучился я по торжищу новгородскому, — просто произносит Александр, — поеду завтра с тобой…

И спокойно пьет пиво, не глядит на Андрея…

На торжище Андрей побывал всего раз. Многоголосый грубый шум тотчас отвратил его. Лев тотчас это приметил, и они объехали торжище стороной. И Лев, и Михаил, и Темер, да и Анка знали, что такое огромный новгородский торг с его грубым озорством, обидною лихостью и ухарством. И все это ни к чему было душе их питомца, в которой соединились жалостливость, чувствительность и затаенная робость…