Андрей Ярославич

Князь спросил сына о невестке, о младенце-внуке Василии… Александр отвечал, что они хороши.

— Я чаю, ты доволен, — заметил Ярослав, — слухи дошли, в Новгороде у тебя всего одна была наложница…

— Где уж мне жить на широкую ногу, как дед Всеволод, которого Большим Гнездом недаром-то прозвали! Иные у меня заботы.

— Да, — отвечал князь рассеянно, — ты у меня истинный правитель и полководец, радетель о власти своей… А та, что в Новгороде завел, хороша ли?

Александр привычно сощурился.

— Неплоха.

— А родом какова?

— Отца Бориском зовут, корабельщик, мать — из датской земли, — отвечал сын с какою-то детской послушностью, даже тронувшей отца.

— Сыновья родятся, признаешь ли? — В голосе отца невольная настороженность послышалась.

— Погляжу, — отвечал сын. с осторожностью. — Погляжу, — повторил…

Наконец Ярослав, невольно почти, высказал вслух свою тревогу о любимце:

— Боязно мне. Страшусь, мал Андрейка для княжеского стола.

— Самого-то тебя семи лет отослали княжить в Южный Переяславль. Девяти — на половцев пустили, с киевским Рюриком да Романом Галицким. А меня с Феодором покойным ты в Новгород послал, — Александр перекрестился, упомянув об умершем брате, — восьми еще не минуло мне тогда…

— А все боязно. Тебе признаюсь, хотел было слово свое назад взять, Андрея не посылать, на твою волю новгородцев оставить…

Александр почувствовал сильную досаду. Неужели отец настолько утратил власть над своим сердцем?!

— Неразумно было бы сие, — процедил Александр сквозь зубы. — Никакая опасность не грозит Андрею. Верных людей отпускаешь с ним. Как со мною некогда — Якима-пестуна. — Александр справился с собою и улыбнулся.

Ярослав подумал, что уж теперь старший сын никогда не догадается о промелькнувших замыслах отца — отдать Андрею Новгород… А, пустое все! Будто Новгород отдашь кому! Это как в той побаске о медведе и незадачливом охотнике: «Ежели медведя ухватил, так веди его сюда». — «И привел бы, да вот не отпускает он меня!» А медведь тот — Новгород!..

Вечером князь, как часто бывало, пришел проведать своего любимца. Андрейка закидал отца вопросами. Но зачем, с каким умыслом отец посылает его княжить, не спрашивал. Это ведь было в обычае — сажать княжичей невозрастных на столы, и Андрей об этом уже знал и просто решил, что и для него настало такое время. Быть может, он бы еще нечто понял, но предстоящая поездка занимала его совсем по-детски, и в детском своем веселом возбуждении он не размышлял много…

— Ты ненадолго едешь, Андрейка, — говорил отец, — посидишь на столе для первости и воротишься ко мне…

— И тогда Александр снова поедет в Новгород, — сказал мальчик с детскою легкостью.

— Умный ты мой! — тепло произнес князь. И подумал, что при уме своем Андрейка душою чист…

На этот раз отец засиделся у своего любимца. А выйдя в сени, увидел пестуна, тот будто поджидал князя, будто учуял, что будет ему от князя слово.

— Ты в Андреевой покое ложишься? — спросил князь.

— Теперь уж нет, — отвечал пестун. — Княжич желает почивать в одиночестве. Я у двери ложусь, на войлоке… — Он говорил с господином не заискивая…

— Хорошо ли почиваете? — Князь хмурился. — Ныне входит мой сын в совершенный возраст, могут быть болести, тревоги разные…

— Ночью при свечах книги читает, свет пробивается, мне видать. — Пестун говорил с теплотою, как о самом близком, о своем питомце.

— И что же ты? — спросил князь.

— Как вижу, что поздно совсем, вхожу, уговариваю ложиться…

— И слушает?

— Уговорить нелегко! — Пестун улыбался, будто гордился и этим упрямством Андрея.

— Книги в крепкую скрыню с замком прочным уберите, чтобы целы остались. Чтобы в Новгород довезти в целости и назад в стольный Владимир доставить в целости! — И добавил мягко: — Сыну моему книги эти дороги… — И вдруг молниеносным каким-то движением приблизился к пестуну. Голос — шепотом свистящим: — Ты следи! Чтобы ни единой обиды Андрею! А более всего — чтобы не глянулся новгородцам излишне…

Князь поглядел испытующе на пестуна. Огромные темные глаза Ярослава сузились в горящие черным светом узкие щели…

— Понял я… — тихо проговорил Лев и не опустил глаза, спокойно и уверенно выдержал острый взгляд князя…

Андрей ехал в санях. Лошади запряжены были гусем — вереницей. Снова был санный поезд, но теперь, впервые в его жизни, еще недолгой, для него одного слаженный. Его сани, парадные, устланные коврами, окружали верховые. Лев тоже ехал верхом. Хотел ехать верхом и Андрей, но пестун сказал, что князю подобает прибыть в парадных санях. Но когда прибудут, Андрей станет выезжать на своем золотистом Злате.

За поездом санным следовала княжеская дружина, возглавляемая Михаилом и Темером. Из своей личной охранной дружины отобрал князь Ярослав самых верных людей, чтобы отпустить их в Новгород буйный для бережения любимого сына.

Снег взметывался, взлетал холодной буйной пылью. Полыхали зимние зори… Все далее — на Север… К озеру Ильмень, к реке Волхов…

— Сейчас все замерзло, — говорил Лев, — а вот растает лед, откроются пути водные, каких только не повидаешь в Новгороде кораблей! — говорил и еще более радовал мальчика.