Андрей Ярославич

И даже и не лицо ее увидел, а шапку. Занятная была шапка, пестрая. После Анка ему сказала, что шапка эта зовется «кокошником». Он голубой был, этот кокошник, и весь в золотой вышивке. И подвески свешивались с этого кокошника — золотые шарики на цепочках. А с ушей княгини свешивались серьги — большие серебряные кольца, каждое — с тремя золотыми бусинами. Волосы на голове тоже были видны — темные и расчесанные на пробор прямой. А по груди парчовой расстилалось ожерелье в несколько рядов…

Княгиня сидела на троне — и встала, сошла вниз по ступенькам, улыбнулась Андрею и коснулась его головы. Пальцы у нее были холодные. Невольно он чуть отклонил голову… Она снова улыбнулась… Он смутился в от смущения принялся оглядывать большую палату дворцовую. Стены были ярко разрисованы. Солнца с человеческими ликами были нарисованы и хвостатые большие звезды…

Он подумал, какие холодные руки у этой жены его отца! Сердитая она? Должен он слушаться ее? Там, в Пурешевом городке, он был правитель, пусть это была игра, но все равно он был важнее всех. А здесь над ним будет вот эта жена его отца, и еще какие-то братья у него… И совсем не нужны ему братья! У него был один брат, умер; и другие не нужны… А отец?.. Где же отец? Анка сказала, отец будет любить его… Анка!.. Где она?

Он живо повернулся… Огляделся… Нет, он и вправду один был. Среди чужих, которые теперь — близкие ему… Где она? Ее не пустили сюда? А вдруг она уехала назад, в те места, где он родился, на большую длинную серебряную реку…

Он не сдержался и закричал тревожно;

— Анка!

И побежал к большой двери. А подле двери стояли слуги с большими саблями… И вдруг он подумал, что его убьют!.. И, не сознавая, что делает, бросился навзничь, на пол, крытый ковром… Анка говорила, что в доме отца красивые ковры… Увидел под ногами заплетенный по темному красному узор… Но было сейчас все равно… Зажмурился, лицом уткнулся в жесткую ткань, пальцами обеих рук, сцепленными, сплетенными, прикрыл, затылок…

И тотчас очутился в человеческом живом тепле, на чьих-то руках. Открыл глаза…

Голубые, с пестринками темными и солнечным этим свечением глаза мальчика встретили взгляд огромных темных, почти черных глаз. Глаза эти замерли, будто нарисованные солнца и звезды; и неясно было, какое их выражение, ласковы ли они…

Но теплота была совсем ласковая. Отец поцеловал его в маковку, и мальчик ощутил теплую влажность губ. Тронул кончиком пальца черно-колючую щеку. Борода и усы не были большие…

Эти глаза голубые… и свет солнечный из них… Так она, она смотрела на Ярослава, на сужденного ей…

Андрей почувствовал, что Анка здесь. Но на руках у отца ему не было страшно. Повернулся и увидел ее, запыхавшуюся. Она стояла у стены, большие воины с саблями пропустили ее…

— Анка! — закричал он уже весело.

И замахал ей рукой.

Увидел, как она улыбается ему…

И вдруг появился его старший брат, тот самый Александр, про которого она говорила. Откуда он появился, Андрей не заметил. Нет, не вошел в палату… Наверное, стоял где-то возле трона…

Брат совсем не был похож на Андрея. А на отца был похож, и это было немного Андрею обидно. И уже ревниво подмечал, что лицо у брата не такое смуглое, как у отца, и волосы — не такие черные… Но это было умное лицо, Андрей сразу понял. А глаза Александра были не разобрать — то ли прищуренные, то ли просто глядели так, будто с прищуром… И странное выражение высокомерия и горделивости заметил Андрей… И позднее, когда, уже взрослым, видел правителей восточных, такое же самое выражение замечал на их лицах…

Феодосия смотрела с болью душевной на мужа своего Ярослава, как держал он на руках этого мальчика, и будто вдвоем только оставались они на земле — отец и сын, только двое… Казалось, обо всем забыл Ярослав, ее князь, одного лишь маленького сына обретенного видел перед собой…

Черты болезненно и странно любимой, умершей, видел в этом еще детски круглом лице… О, в этом княгиня не сомневалась!..

Александр, почти шестнадцатилетний, искренне любивший мать и знавший, что и мать любит его больше других своих сыновей, почувствовал ее боль…

А она не могла отвести глаз встревоженных от супруга своего, от отца с сыном на руках… Никого из ее детей, ни любимого ее первенца Александра, ни Михаила, маленького смельчака, ни Афанасия-Танаса, не держал он на руках своих с такою нежностью…

Анка чутко уловила взгляд княгини…

Ах, нелегко будет Андрею! Но я-то на что? Выращу, уберегу!.. И вдруг поняла, что Лев поможет ей в этом бережении… Теплое чувство к близкому человеку, к мужу, легло на душу… Душа согрелась, страх утишился…

Ярослав снова поцеловал сына в маковку и опустил на ковер…

Теперь Андрею было здесь тепло, как должно быть в родном доме тепло. Он заоглядывался уже смело. Снова посмотрел на Анку и снова махнул ей рукой…

И тут Александр приблизился к отцу и произнес тихие насмешливые слова. Такие тихие, что слышали только отец и мать. И маленький Андрей слышал…

— Ну, этот не твой! — насмешливо и будто в шутку произнес Александр.