Андрей Белый: Разыскания и этюды

P. S. Простите внешний тон письма. Пишу между бегами. На днях напишу подробно и толково. Зину и Дмитрия Сергеевича поцелуйте от меня. Христос все победит.

6. З. Н. ГИППИУС

Монреале. 12/25 декабря 1910 г.[1036]

Милая, дорогая Зина,

все эти дни близко чувствовал Вас, Дмитрия Сергеевича и Диму. Пишу — издалека. Мы в Монреале, старом испанско-мавританском городке; из комнаты большая терраса; внизу — обрыв; там — апельсинные рощи; вдали — Палермо; еще дальше — синяя необъятность моря; над головами обрывистые горы, поросшие кактусами; я — счастлив; от счастья хочется протянуть руки; сказать: «Милые мои — не забывайте». Христос с Вами. Я — не один. Целую крепко.

Боря.

Адрес. Italia, Sicilia, Monreale. Ristorante Savoia. A monsieur Boris Bougaïeff. От Аси Тургеневой Зине привет.

В Монреале — вот какой собор 12-го века.

Письмо Андрея Белого к Эллису

В начале 1912 г., когда разгорелся инцидент в связи с отказом редактора «Русской Мысли» П. Б. Струве опубликовать написанный специально для журнала роман Андрея Белого «Петербург», Валерий Брюсов, касаясь в одном из писем к Струве сложившихся обстоятельств, замечал о Белом: «Мне передавали, что он написал Вам какое-то странное письмо, в духе тех, которые должны были писать герои Достоевского. Должен Вас предупредить, что это — свойственно Белому; он уже много в своей жизни написал таких писем, в которых, конечно, потом раскаивался»[1037].

«Странные» письма от Белого — многословные, надрывно-экзальтированные, обнаженно исповедальные и агрессивные одновременно, исполненные «бури и натиска» в попытках обосновать и оправдать отстаиваемые в них убеждения и позиции, — доводилось получать и Брюсову, и ряду других людей. Публикуемое письмо к Эллису — тоже из их числа. Любопытное как яркий психологический документ, оно, однако, весьма примечательно и в историко-литературном отношении: в нем, как в немногих других текстах, выплескиваются наружу те подспудные, потаенные процессы и конфликты, которые скрывались под маской внешней, «партийной» консолидации сотрудников главного органа московских символистов — журнала «Весы».

Эта консолидация четко определилась летом 1907 г., когда было создано редакционное бюро «Весов» в составе Брюсова, Андрея Белого, Эллиса и С. А, Полякова (официального редактора-издателя), предполагавшее осуществлять общее идейное руководство журналом. Такие «боевые» задачи были продиктованы обстоятельствами завязавшейся ожесточенной внутрисимволистской полемики, в ходе которой обозначились два противостоящих лагеря: «Москва», представленная главным образом «Весами» во главе с Брюсовым, стоявшая на платформе «ортодоксального», индивидуалистического символизма, и «Петербург», концентрировавшийся вокруг Вячеслава Иванова и объединявший представителей «нового» искусства, в большей или меньшей мере тяготевших к пересмотру традиционных символистских ценностей (внешним образом эта тенденция была обозначена выдвинутой Г. И. Чулковым концепцией «мистического анархизма», но отнюдь не исчерпывалась этой, весьма поверхностно и эклектично обоснованной, доктриной, повсеместно встреченной резко критически — и «Весами» в первую очередь). Борьба особенно обострилась после того, как осенью 1907 г. «петербургская» группа фактически получила в свое распоряжение второй символистский журнал, издававшийся в Москве, — «Золотое Руно»[1038].