Андрей Белый: Разыскания и этюды

Москва, 18 марта 1927

Старо-Конюшенный, д. 5, кв. 45.

Глубокоуважаемый Разумник Васильевич!

Получил Ваше письмо и отвечаю — с некоторым запозданием — на Ваше письмо мне и одновременно Клавдии Ник<олаевне>.

Наше собрание состоится в начале апреля, будет вполне «кружковым», так что принять в нем участие представителям Ленинграда вряд ли представится возможность.

Я говорил с Кл<авдией> Ник<олаевной> и Алекс<еем> Серг<еевичем>[678] о книгах. Они согласны с тем, что Москва может ограничиться Пушкиным, а Гоголя пришлет Бор<ису> Николаевичу Ленинград. Это будет очень хорошо. Я готовлю небольшой сжатый доклад к нашему вечеру. Но сегодня вечером я как раз получил некоторые неблагоприятные сообщения о помещении, где мы предполагаем <со>браться, сообщения чисто технического характера. И <те>перь не знаю, как удастся осуществить наш вечер, <да>же в том небольшом объеме, как он задуман. Приветствий официальных не будет. Будем сидеть за <сто>лом и за чаем будем обмениваться воспоминаниями о далеких и близких временах.

Что касается библиографической книжки о Б. Н., то <Вы> подаете мне мысль подумать здесь о какой-нибудь книге, посвященной Б. Н., хотя это очень трудная <за>дача в наши дни.

Осенью, вернее летом — мы еще вернемся к вопросу о том, в какой форме общественно отметить 25-летие лит<ературной> деят<ельности> Бор<иса> Ник<олаевича>.

Если «Гоголя» будете посылать (а «Гоголь» лучше и нужнее Бор<ису> Ник<олаевичу>, чем «Достоевский»), то посылайте его на адрес Клавдии Ник<олаевны>.

О пишущей машинке будем думать.

Бор<ис> Ник<олаевич> очень занят «Москвой»[679]. Предполагаю <уви>деться с ним завтра или в воскресенье.

Крепко жму руку.

Искренно уважающий Вас П. Зайцев.

Чествование Андрея Белого в Москве прошло еще скромнее, чем задумывал Зайцев. В дневниковой записи за 7 апреля 1927 г. Белый зафиксировал: «День 25-летия литер<атурной> деятельности. Собрались: Моисеев. Трапезникова, Петровский, Е. Н., Галя, Даня, Татаринов»[680]. Все присутствовавшие — из круга московских друзей-антропософов, из них к литературной деятельности имел некоторое отношение лишь А. С. Петровский. На следующий день Белый и К. Н. Васильева выехали из Москвы в Грузию.