Андрей Белый: Разыскания и этюды

4 июня 1904. Меррекюль. Эстл<яндской> губ<ернии>. № 37.

Глубокоуважаемый Борис Николаевич!

Сегодня могу только радоваться Вашему привету, благодарить Вас за данную мне возможность побывать с Вами душою в мире нездешнем. Вы помогли мне на некий тайный миг воссоединиться с Праотцем в шелесте Его трав, в шуме Его задумчивых волн… Искалеченный городом, я еще брожу вдоль мира, как брожу вдоль этого моря, подавленный несоизмеримостью человека с тем, что живет и дышит вне его малости. Но уже начинаю растворяться в том ином и громадном, от чего усугубляется ценность мысли и восходят вещие сны… Еще одна, невысокая, ограда, и я знаю, что за нею начинается таинственный мир, мой мир, а может быть, и наш мир, ликующий, безмерный и бездонный… Я не только думаю, но и часто чувствую, что мы с Вами — души родные, близкие. Только в нашей нелепой московской жизни могло иметь место то обстоятельство, что эта близость не облеклась еще во внешние подобающие формы… Весьма возможно, что мы ближе, чем можно думать. Прежде всего нас роднит одно душевное общее — необходимость воплотить в свою жизнь некий замысел. Тот же ли он у Вас, что у меня, — дело совершенно второстепенное, во всяком случае не главное. В какой степени проведет его каждый из нас в достижениях бытия своего, — тоже не важно. Я имею лишь одно психологическое состояние. Для меня важно, чтобы над человеческим существом тяготел некий созидательный фатум, чтобы его сгибало своей тяжестью бремя великого замысла, чтоб ему не было ни сна, ни отдыха, ни места на этой темной земле, чтобы в своей жизни он мучительно рыл некую траншею… Но об этом в ближайший раз… Сегодня я имею лишь несколько свободных минут, поэтому простите за краткость и случайность моих строк. Пишите. Нам нужно за лето кое до чего договориться, кое в чем условиться.

Весьма преданный

Ю. Балтрушайтис.