Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Недавно вышла новая скорпионовская книжка «Драма Жизни» Кнута Гамсуна[317]. Очень советую Вам прочесть. Едва ли она не лучшее, что появлялось у нас за последние года в России, кроме «Пана», «Когда мы мертвые пробуждаемся» и «Михаила Крамера»[318]. Не знаю, быть может я вообще слишком очарован Гамсуном, – но «Драма Жизни» произвела на меня редкое впечатление[319]. Я как-то уж давно не увлекался ничем (да и можно ли чем-нибудь увлекаться в драматической литературе после Ибсена), даже мало читал (невозможно читать «маленьких великих людей», вроде Артура Шницлера, Теодора Винклера (быть может, есть и такой)[320] и К^о). И вот с недоумением пережил редкое художественное наслаждение. Очень советую приобресть «Драму Жизни»… Далее: пожалуйста, если можно, советуйте новгородцам выписывать «Новый Путь», у которого всего 102 подписчика[321]: я пока здесь стараюсь пропагандировать, где можно. От количества подписчиков будет зависеть судьба «журнала»…

Кстати о Мережковских: относительно них что-то решается или они что-то решают… В будущем Мережковскому грозит отлучение, или… или?.. Сойти на нет – не думаю, чтобы они были на это способны… Вообще церковь «начинает их узнавать»… Иногда мучительно тревожусь за них, потому что люблю их, как людей… В образе Д. С. есть «при всем» что-то, напоминающее «рыцаря печального образа»[322] и невольно располагающее, а в образе виденных мною на собрании у Л. А. Тихомирова представителей духовенства при всем моем априорном расположении к духовенству я узнал только пустоту, увитую догматическими пеленами. Л. А. Тихомиров читал доклад об учреждении патриаршества, а я при всем моем расположении к патриаршеству как-то невольно подумал: «Над чем стараетесь? Для кого стараетесь?..» Мне стало грустно от моих невольных мыслей…[323]

Но довольно…

До свиданья. Желаю Вам всего лучшего.

Мое искреннее расположение и глубокий поклон Анне Михайловне[324]. Да будет благословение Божие над Вами!

Остаюсь глубокопреданный и искренне любящий

Борис Бугаев.

P. S. Еще вот: почему Вы пишете мне в лабораторию? Мне было бы приятнее, если бы Вы писали на дом. В лаборатории я не всегда бываю. Письмо может залежаться.

Адрес мой: Москва. Арбат, д<ом> Богдановой. Кв. № 11. Б. Н. Бугаеву.

Если я писал про лабораторию, то это относительно «Приднепровского Края»…[325]

РГБ. Ф. 167. Карт. 1. Ед. хр. 5. Помета красным карандашом: «V».

Ответ на п. 11.

13. Метнер – Белому

26–29 декабря 1902 г. Нижний Новгород

Н. Новгород 26 декабря 1902 г.

С великим праздником, дорогой и близкий мне Борис Николаевич![326] Надеюсь, что Алексей Сергеевич сообщил Вам содержание моего письма и Вы уже знаете, что я письмо Ваше получил[327] и т. д. и т. д. Теперь и Вы, в свою очередь, что сочтете возможным, – передайте Алексею Сергеевичу. Так скажите ему, что сегодня я был у Назария[328]: он в восторге от статьи Льва Александровича[329]; вырезал ее и спрятал в своей библиотеке; что именно он говорит – неважно; важнее – принципиальное его согласие с Тихомировым; проистекает ли это согласие от его недальновидности или недальновидно объяснять это недальновидностью, я не берусь судить. Если Вы меня сейчас не понимаете, то спросите Петровского, он разъяснит Вам, а еще… спать хочется.

27 декабря. Я рассуждаю так: хотя я и вижу, что церковь Божья, святотатственной рукой Петра прикованная к подножью «власти суетной земной»[330], избавлена таким образом от третьего соблазна, погубившего католичество, хотя я и знаю, что такое положение церкви есть исполнение пророчеств ее судьбы, но действовать я обязан против такого положения до последней капли крови, и лишь тогда входит в свои права amor fati[331]. Быть может, во мне говорит энергичная германская кровь. Валгала есть прямая противоположность Нирване[332], элементов которой так много, к сожалению, в русских.