Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Если статья будет напечатана целиком, увы, мне придется сказать, что наши личные отношения есть для всех Вас звук пустой; и без ссоры просто отойти от Вас.

Примите уверения в совершенном почтении.

Борис Бугаев.

P. S. Краткое резюме предполагаемых выбросок высылаю на днях с краткою мотивацией (подробная мотивация впоследствии будет послана Б. П. Григорову). Предлагаю резюме не как редактор, а как человек, с которым, м<ожет> б<ыть>, Вы считаетесь[3864].

РГБ. Ф. 167. Карт. 3. Ед. хр. 20. Датируется по почтовому штемпелю отправления (указан Н. П. Киселевым): Berlin. 14. XI. 1913. Штемпель получения: Москва. 3. ХI. 1913.

Ответ на п. 307.

309. Белый – Метнеру

1 (14) ноября 1913 г. Берлин

Berlin. 14 November 13 г.

Многоуважаемый Эмилий Карлович!

По соображениям очень трудно объяснимым и Вам непонятным я очень прошу Вас исполнить одну мою просьбу.

Тотчас же по получению этого письма или вернуть мне последнее мое письмо Вам, написанное из Христиании (с разбором ритма стих<отворных> отрывков доктора Штейнера), или немедленно уничтожить его[3865]. Верьте, что эта просьба моя не имеет никакого отношения к полемике и прочее. Она для меня внутренно важна. В упомянутом письме у меня проскользнули фразы, которые могли проскользнуть при нашем дружеском отношении друг к другу. Теперь, при натянутом отношении нашем друг к другу фразы эти могут вредно повлиять, как на Вас, так и на меня. Для Вас и меня необходимо, чтобы Вы мне вернули письмо из Христиании (с отрывками и разбором) или немедленно уничтожили его. Во всяком случае не показывайте его никому.

Извините за беспокойство.

Готовый к услугам

Борис Бугаев.

РГБ. Ф. 167. Карт. 3. Ед. хр. 21.

1914

310. Метнер – Белому

4 (17) января 1914 г. Москва

Девичье Поле 4/17–I–914.

Дорогой Борис Николаевич!

Посылаю Вам мое возражение (в копии) на Вашу записку, кот<орую> я бы оставил без ответа, если бы она была адресована только мне; но на Ваше обращение к группе, в котором я выставлен в таком позорном виде, – разумеется, нельзя было молчать[3866]. Я совершенно болен и разбит физически и душевно от этой неожиданной и возмутительно-несправедливой бесчеловечной «истории», поднятой Вами. Да простит Вас Небо; у меня нет сил даже прощать. Наши пути очевидно разошлись навсегда. Осталось прошлое и будущее: настоящего – нет. Прошлое – это все хорошее личное, чтó было между нами. И вот я не понимаю, почему Вы вдруг не доверяете мне одного письма (где Ваш разбор поэзии Штейнера) и требуете его уничтожения?[3867] Есть о Штейнере у меня от Вас письма, куда более «компрометирующие»! (Кстати: неужели Вы в самом деле приняли мой ответ на Ваш разбор поэзии Штейнера за редакторский отказ в напечатании проектируемой статьи?[3868] Когда же я Вам в чем-нибудь отказывал??) – Если Вы настаиваете, я разорву означенное Вами письмо, но не понимаю Вашего недоверия. Оно еще прибавляет горечи ко всем оскорблениям, кот<орые> Вы нанесли мне. Это письмо – тоже прошлое, и я хочу сохранить все прошлое от Вас. В будущем наше отношение чисто формальное. Наше будущее пока – это ликвидация Вашего отношения к Мусагету. Ваш долг Мусагету по официальным книгам, кот<орые> ведет мой отец, простирается до 3.631 р. 50 к. (за вычетом причитавшегося Вам гонорара за статьи в Тр<удах> и Дн<ях>). Если Вы желаете подробную выпись из книг, то таковая может быть Вам доставлена. – Соблаговолите уведомить редакцию, в какой срок и через кого (т. е. через Вашего поверенного, ведущего дело по имению[3869], или через редакцию Сирина) Вы намерены погасить эту долговую сумму. Мусагет нуждается в деньгах. Ваше имение все еще не реализируется.