Андерманир штук

Со странным чувством нездешности Петя Миронов побрел от киоска, снова погрузившись в состояние камешка, отшлифованного водой, и внутри себя ведя вот уже два часа как начатый разговор с Антонио Феери. Улица, по которой шел Петя, была ему незнакома: это здесь-то, в районе, который он, Петя Миронов, уже наизусть знал! На одном из домов прочитал под старым фонарем идущую небольшим полукругом надпись: «6-й Неглинный пер.»… ну, понятно, запутался в Неглинных переулках, их тут, кажется, пруд пруди. Дойдя до конца переулка, свернул куда сердце велело – налево – и оказался на Голофтеевской улице. Это какая ж такая – Голофтеевская? Ох, большой город Москва, никогда в нем не освоишься!

На Голофтеевской улице был огромный универмаг с надписью «Голофтеевский пассаж». Петя Миронов решил зайти внутрь погреться. На первом этаже Голофтеевского пассажа обнаружилось маленькое пустое кафе. Все равно на репетицию он уже опоздал… а тут так замечательно пахло кофе!

– Кофе, пожалуйста, – сказал он миловидной девушке, с явным интересом читавшей книгу.

– Пожалуйста… какой? – спросила девушка, оторвавшись от чтения.

– Ну… обычный, – растерялся он и, подумав, что мог бы заказать и двойной, исправился: – Нет, двойной.

– Двойной какой?

На этот вопрос Петя Миронов приличествующего ответа не знал и поинтересовался:

– А какие у Вас… двойные – бывают?

– Да разные бывают, – рассмеялась девушка. – Есть экстра, есть люкс, есть кофе-крем, есть с карамелью, есть меланж… вот же, здесь написано. – И она с улыбкой кивнула на табличку, около которой Петя Миронов стоял.

– Кофе-крем, двойной, – сказал он, дурак дураком.

Случилось что-то за ночь и с кофейной промышленностью…

Положив книгу на стойку, девушка отошла к высокому серебристому цилиндру, а Петя Миронов посмотрел на обложку. На обложке было написано «Плановое хозяйство СССР». Подивившись прочитанному, он минуты две подождал кофе, рассчитался и, потоптавшись в нерешительности, уселся за один из десятка пустых столиков, поближе к стойке. Девушка вернулась к чтению.

Кофе-крем, в высоком прозрачном стакане, оказался с большим количеством сливок и очень сладким. Петя глядел по сторонам: куда хватает взгляда – ни единого покупателя. Похоже, что он один во всем универмаге…

– Извините, у Вас тут всегда так пусто? – спросил он девушку, обводя глазами казавшееся окаменелым пространство.

– Почему всегда… – никак не ответила на его вопрос девушка, и, допив кофе, он поднялся идти.

– К цирку мне куда лучше? – на всякий случай спросил он.

– К какому? – опять захотела уточнений девушка… да что ж это такое-то сегодня! – Если к Цветному бульвару, то сейчас прямо, через торговый зал и там – через восточный выход. А если к цирку на Петровке…

– Нет, мне к Цветному, спасибо, – машинально ответил Петя Миронов и отправился прямо, через торговый зал, запоздало размышляя о том, что ж это у нас сейчас за цирк-то такой на Петровке, где никакого цирка Петя отродясь не видал…

В пустом торговом зале, по обеим сторонам которого были расположены разные отделы, шаги Пети Миронова шелестели довольно внятно. Ему даже казалось, что шаги эти были слышны продавщицам, с интересом поглядывавшим на него из-за прилавков. Не зная зачем, он зашел в один из отделов, оказавшийся отделом писчебумажных принадлежностей. Толстая тетенька-продавщица подошла к нему от дальнего конца прилавка и остановилась.

– Мне… тетрадей школьных… в клетку… пять, – с трудом нашелся он.

– С конями или с челюскинцами?

– Все равно, – сдался Петя Миронов и вынул 10 копеек.

– Я дам Вам с конями, – сделала за него выбор толстая тетенька-продавщица, оприходовала 10 копеек в кассе и протянула ему тетради.

– Спасибо, – сказал он и, отойдя в сторонку, вгляделся в коней, скакавших по обложкам – ровно там, где, по его представлению, полагалось смирно сидеть Ленину, Пушкину или Лермонтову. Обложки были странного – оранжевого – цвета. Кони же при ближайшем рассмотрении оказались квадригой с фронтона Большого театра. Видимо, Петя Миронов, печальный клоун, сильно отстал в своих представлениях об атрибутах современной советской школы.

О том, какой из выходов восточный, думать, слава Богу, не пришлось: на той стороне торгового зала выход был единственным. «На Неглинный бульвар» – прочитал Петя, облегченно вздохнул и заторопился наружу, с улыбкой взглянув на указывающую в противоположную сторону стрелку, возле которой некий шутник явно стер две первые буквы надписи, в результате чего стрелка обещала выход на Глинную улицу.

Путь к Цветному Петя Миронов прошагал автоматически, продолжая прерванный было разговор с Антонио Феери, а возле самого цирка ждал его еще один сюрприз – из тех, на которые то утро оказалось таким богатым: исчезла афиша с кроликом. Уже на служебном входе выяснилось, что никто не знал, куда и как она исчезла, и что «Фокусы, изжившие себя» повторяться не будут.

– Почему? – спросил Петя Миронов у кого пришлось, и кто пришлось ответил, закатив глаза к потолку:

– Там запретили.

– Так я и думал. Сволочи, – неосторожно сказал Петя Миронов, и собеседника как ветром сдуло.