Андерманир штук

Государственные тайны существуют до тех пор, пока существует государство. В существовании государства вокруг него Мордвинов теперь сомневался. С его точки зрения, государство должно было наводить страх на граждан, а больше могло ничем и не заниматься. То, что находилось вокруг Мордвинова и продолжало выдавать себя за государство – причем за то же самое государство! – занималось чем угодно, кроме выполнения основной своей функции. Мордвинов постоянно испытывал чувство стыда за то, что всё везде вот так вот… и что в какой-то момент он и ему подобные могли, вероятно, остановить приближающуюся катастрофу, но не остановили, и теперь, стало быть, ничего не остается, как следить за неминуемым и скорым ее приближением. На этом фоне Мордвинов не знал, что делать со вверенной ему государственной тайной: продолжать хранить ее до тех пор, пока она перестанет быть кому бы то ни было интересной, или… Ясной альтернативы Мордвинов перед собой не видел, ибо тайны он умел только хранить, решительно не представляя себе, на что еще они годятся.

Правда, несколько минут назад выяснилось, что их можно еще и выбалтывать – не выдавать, а именно выбалтывать: по-глупому, ненароком, даже не чувствуя за собой никакой вины. От этого Мордвинову стало очень, очень горько. Лет пять назад, когда он всегда был застегнут на все пуговицы, с ним подобных вещей ни при каких обстоятельствах случиться бы не могло, а теперь – вот, пожалуйста… Самым противным, между прочим, казалось именно полное отсутствие чувства вины. Хотя это-то как раз понятно: вина в том, что граждане болтливы, никогда на них самих не лежит! А лежит она опять же на государстве… или что там у нас вместо него. Значит, не выполняет оно своей основной функции, не внушает гражданам страха.

Мордвинов, кстати, в последнее время просто физически чувствовал, как качалось под его ногами мирозданье… этакие постоянные подземные ощущались толчки. Телевизор включишь – толчок, заголовок в газете соседа в метро увидишь – толчок, попрошайке в подземном переходе в глаза посмотришь – толчок… Не говоря уже о ценах, каждая из которых – толчок. Он, конечно, сопротивлялся изо всех сил, браво игнорируя и телевизор, и газеты, и попрошаек, но вот цены… – цены игнорировать никак не удавалось. Они постоянно кружились вокруг, лезли в глаза, глумились над ним! И постоянно напоминали, что, если и раньше сотрудники НИИЧР на одном бюджете никуда бы не уехали, то уж теперь-то, когда словосочетание «бюджетная организация» начинало терять смысл, – им и подавно никуда не уехать. Даже пешком не уйти. Между тем совершенно непонятно было, из кого теперь выбивать деньги, поскольку давно уже стало не видно, у кого они водятся.

А если так, то чего ж напрягаться-то? Ровно настолько, насколько государство способно оплатить хранение государственных тайн, их хранить и следует. Больше, значит, они не стоят. У Мордвинова даже возникло злорадное желание немедленно выдать все известные ему государственные тайны вот хотя бы и Леночке, но он привычно взял себя за горло. И тайн не выдал.

33. НА ВАС ПОСЛЕДНЯЯ МОЯ НАДЕЖДА И УПОВАНИЕ

«Дорогая дирекция Московского метрополитена им. В. И. Ленина!

Пишет Вам Потапов Владлен Семенович, русский, 1925 года рождения, участник войны с 1943 г., член КПСС с 1945 г., пенсионер с 1986 года.

Получив за тридцать шесть лет безупречного стажа в Московском метрополитене им. В. И. Ленина звание „Ветеран труда“, я считаю Московский метрополитен им. В. И. Ленина моим вторым домом и, хотя вот уже три года как не работаю в нем, а нахожусь на заслуженном отдыхе, до сих пор болею за него сердцем.

Я считаю, что Московский метрополитен им. В. И. Ленина является лицом всего Союза Советских Социалистических Республик и поэтому должен быть образцовым заведением, с которого могли бы брать пример любые организации и учреждения нашей страны. Таким он, по моему личному мнению, и был в течение всех лет моей работы на разных станциях метро, в последнее время – на станции „Белорусская“, в качестве дежурного по эскалатору. Бесперебойная работа Московского метрополитена им. В. И. Ленина, строгое соблюдение расписания движения поездов, четкость напечатанных схем, чистота помещений и отсутствие дорожно-транспортных происшествий никогда не оставляли желать лучшего.