Анастас Микоян

После того как церемония в аэропорту завершилась, Микоян поспешил обратно в Кремль, чтобы принять участие в Пленуме ЦК, посвящённом отставке Хрущёва.

На следующий день, 15 октября, кубинского президента официально встречали в Кремле. Это был первый глава иностранного государства, которого принимали от имени СССР только что назначенные 1-й секретарь Брежнев и премьер-министр Косыгин. К этому времени официальные сообщения об отставке Хрущёва ещё не были опубликованы.

Дортикос, вероятно, был весьма удивлён, что в Кремле его встретил не Хрущёв, а Брежнев, о котором он не имел никакого представления. Видимо, объяснения Брежнева, что председатель Хрущёв заболел и подал в отставку, Дотикоса не очень устроили. 17 октября Дортикос встретился с Микояном, и тот счёл нужным рассказать кубинскому президенту правду: Хрущёв ушёл вовсе не добровольно, а под давлением членов Президиума ЦК, которые подвергли критике «ряд сторон его деятельности и характера». Зачем Микоян это сделал в общем понятно. Он любил Кубу и кубинцев, он «отвечал» за Кубу и здраво рассудил, что руководство Кубы должно знать правду насчёт обстоятельств ухода Хрущёва и сделать необходимые выводы. Для Микояна этот поступок никаких последствий не имел. Скорее всего, его вообще не слишком беспокоило, что ему скажет Брежнев и прочие товарищи по Президиуму.

А вот Брежнев, наоборот, продолжал нуждаться в Микояне, особенно в решении внешнеполитических вопросов, где новоиспечённому 1-му секретарю не хватало опыта.

«Новый Первый секретарь, — с горечью пишет Микоян, — оказался довольно безразличным к государственным делам, к работе. ‹…› Эти руководители, — далее признаётся он, имея в виду брежневский Президиум, — оказались даже меньшими демократами, чем „полудиктатор“ Хрущев».

Однако правда и в том, что после отставки Хрущёва никто в стране не сожалел о его уходе.

Свободная общественная дискуссия по-прежнему была невозможна. Не было никакого обсуждения итогов периода правления Никиты Сергеевича. Наоборот, его стали стирать из истории.

Сам он ставил себе в заслугу в первую очередь освобождение страны от последствий сталинской диктатуры. Но пришедших ему на смену людей это не интересовало. Наоборот, они были очень довольны, что в наследство от Хозяина им достались контролирующий и идеологический аппараты. Держать людей в неведении, помалкивать, скармливать крохи дозированной информации, затыкать рты. Всё, что не разрешено, — запрещено. Партия продолжает рулить. Верховный совет как реальный орган власти не нужен. Новая конституция тоже не нужна; как-нибудь потом. Курс Хрущёва раскритиковали, но нового не проложили.

Итоги деятельности Хрущёва — безумного гения инициативы, — напрочь отбили у новых лидеров желание проводить дальнейшие реформы. Хватит с нас реформ, наелись реформами, теперь главное — прийти в себя, успокоиться, отдохнуть, а как действовать дальше — там видно будет.

Такова была основа брежневского правления: отрицание каких-либо серьёзных реформ на основе негативного опыта предыдущего исторического периода.

В историческом смысле брежневский застой был неизбежен. Периоды бурных реформ должны сменяться паузами, когда общественному организму необходимо восстановить силы после перенесённого стресса. Даже самые правильные и удачные реформы никогда не имеют единодушной поддержки. Всегда есть широкий слой консервативно настроенных граждан, не желающих ничего менять, рассуждающих по принципу «да, сейчас плохо, но главное, чтобы не стало ещё хуже».

Глава 18 Брежнев. Вьетнам. Украина. Уход Микояна

1 СССР и война во Вьетнаме

В следующий, 1965-й год Анастас Микоян однажды снова сумел повлиять на ход мировой истории.

Совершенно бесполезно считать, сколько раз в его руках была судьба земного шара.

Когда в 1956 году он убедил Хо Ши Мина снизить накал репрессий — сколько человек, вьетнамских крестьян, уцелело, не умерло от голода? Кто их считал?

Когда он вытащил из НКВД Ивана Тевосяна, практически обречённого на уничтожение, — какие выгоды обрела страна, как их оценить, в какие миллиарды, учитывая, что благодаря Тевосяну СССР получил реактивную авиацию и атомную бомбу?

Когда Микоян продавил через бюрократическую систему внедрение вакцины от полиомелита — сколько детей выжило?

Сколько миллионов смогли хотя бы частично утолить голод рыбными и мясными консервами, сосисками и колбасой?

Сколько ленинградцев уцелело во время страшной блокады, когда Микоян организовывал снабжение города горючим и продовольствием?

Сколько солдат уцелело, благодаря тёплым полушубкам? Сколько гаубиц было вовремя доставлено на нужные участки фронта американскими грузовиками, закупленными Микояном?

Как оценивать его деятельность: в жизнях? в судьбах? в долларах? в золотых рублях? в политических выгодах?

И главное: кто же именно будет давать такую оценку, то есть судить Микояна, составлять мнение о его работе?

Делать это будут люди, читатели, публика, общество, массы — они, как уже было сказано, и двигают Историю, вершат её.