Анархист

– Горазд ты шутковать, Моисей Фёдорыч, – невесело усмехнулся Русаков. Мы ещё к обеду должны были вернуться, но человечку хорошему помогли, а она нам, а апосля нарвались на патруль. Повязали нас как гусей лапчатых. Э-эх… Вот ждём таперича, когда в распыл…

– Не плач, Стёпа, раньше времени! – подбодрил приятеля Рогов. – Живы будем – не помрём. Мы же не Бийские граждане, а даже совсем наоборот.

Так они балагурили, храбрясь друг перед другом. Между тем из классной комнаты выводили по пять человек для разбирательств.

Наши знакомцы попали в третью пятёрку, а когда шли по коридору под конвоем услышали знакомый сиплый голос:

– Мужики, а что это вы тут делаете? Чего вас под стражу взяли? Кто уголь будет в топку бросать? – голос рыжеусого машиниста с каждым словом набирал обороты.

– Да мы бы и рады… – замямлил Русаков. – Но тут, товарищ, такое дело… Арестовали нас сегодня утром и в каталажку кинули. Вишь, Петрович, под конвоем ведут… Сей момент на расстрел…

– Может у нас последняя в жизни минутка осталась, – подключился к товарищу Бастрыкин, а ты на нас лаешься. Не хорошо так, Петрович, не по-людски.

Конвойному надоело ждать, пока арестанты наговорятся. Он больно ткнул Русакова дулом винтовки в спину. – Двигай, дядя, хватит тут зубы заговаривать.

– Постой, мил человек, – Рогов схватил конвоира за рукав шинели. – Ты разве не слышал, что железная дорога говорит?

– Петрович, скажи ты этому неграмотному, что для паровозу кочегары нужны. – Он повернулся к машинисту.

А и скажу! – уже перейдя на крик, вопил машинист. – Не мне же, механику второго класса, уголёк в топку кидать. Пошли, мужики, со мной! – Он ухватил Рогова и Русакова за рукава и потащил в кабинет, где заседал трибунал. Конвоир пожал плечами и двинулся следом.

Через пять минут судьба снова повернулась к нашим друзьям светлой стороной. Комиссар 226 полка, услышав, что мужики не из Бийска, не стал долго рассуждать, махнул рукой машинисту и занялся следующей партией.

На улице, отойдя от трибунала на полверсты, Петрович повернулся к мужикам:

– С вас, парни, спирту четверть причитается. Мне же только один кочегар на тендере нужен, а я за вас троих поручился. Хорошо ещё, что среди этих, – он качнул головой в сторону, – никто не разбирается в паровозных премудростях.

– Извиняй, дядька, – с явным раскаянием в голосе, ответил Рогов. – Нет у нас ни спирту, ни самогону… Даже денег ни царских, ни ленинских, ни даже керенских… – он развёл руками.

– Ладно, вижу, парни вы честные, – вздохнул машинист. – Отдадите когда сможете. А сейчас быстрее на станцию. Нам ещё машину к перегону подготовить требуется. Мишка конечно подтапливает, но паровоз он, как лошадь, ухода требует. Как придём, быстренько его почистим и двинем. Завтра сюда ещё полк доставить требуется. Говорят супротив самого Кайгородова пойдут.

Русаков и Бастрыкин договорились, что будут работать посменно до Барнаула, а Гришан, немного подумав, решил остаться в окрестностях Бийска.

– Вы, ребя, шуруйте домой в Беспаловский. А я попробую Новосёлова догнать. Раз он в Улалу двинул, то всяко там задержится дня на три. Вот я его там и догоню. Надо и про завтрашнюю новость рассказать. Пусть мужики готовы будут тикать сверкая пятками до самого Китая.

К ночи приморозило. Чёрное огнедышащее тело паровоза стояло на первом пути готовое двинуться сквозь снег и мороз. В его дыхании слышна сдерживаемая мощь и сила. Громадные механизмы, со множеством движущихся частей, лязгая, поскрипывая и клацая, дышат какой-то нечеловеческой опасностью. Петрович в чистом кителе забирается в будку, смотрит на манометр. Давление – 15 атмосфер. Можно ехать. Помощник уже заправил топку углем и закрыл дверцы шуровки. Вода подкачена до отметки, сифон открыт, реверс переведён на «ход вперед», отпущен главный тормоз… Отпущен мальчик[129]. Открыт регулятор пара – У – Уу-у-у-у!!! – Разносится протяжный вопль. – Ш-ш-ш-ш-с-с-с-с… Сменяет его шипение и свист. Перрон погружается в белое облако, из которого через мгновение выплывает, лязгая тягами и рычагами, чёрное тулово с прожектором на дымовой коробке.

Григорий, обнявшись на прощанье с друзьями, отправился в темноту февральской ночи, надеясь найти в Усть-Катуньской деревушке место для ночлега.

…

(Посёлок Майма. Григорий Рогов)

Через три дня на закате усталый и голодный Гришан подходил к старинному русскому селу – Майме. Всё-таки пешком ходить по снегу тяжелее, чем по травке летом. Последнюю ночь он провёл в деревушке крещёных алтайцев Суртайке. Хозяйка избы, где он заночевал, подтвердила, что он движется точно по следу Новосёлова.

– Мужиков триста, может поболе, все верховые, да с санями тяжёлыми. Одеты справно, с ружьями да с шашками. – Рассказывала круглолицая с обветренными скулами и широкими чёрными бровями женщина. – У нас не останавливались, слава богу, наверное, прямиком до Маймы пошли.

Григорий уже приноровился к большим переходам, да и с погодой ему везло. Дни выдались хоть и морозные, но солнечные. В воздухе уже явственно ощущался запах близкой весны.