Анархист

Железную дорогу после подрыва никто не ремонтировал, поэтому подорванный паровоз так и чернел чугунной тушей на насыпи, лишь слегка припорошенный снежком. Бронеплощадки БЕПО стояли, грозно уперев бесполезный ствол пушки куда-то в горизонт. Толку от него не было. Бойцы, уходя, сняли прицелы и орудийные замки. Теперь пушка просто служили украшением пейзажа в стиле «милитари».

…

8 февраля поезд из Семипалатинска с грузом реквизированного зерна притормозил на минуту в пригороде Барнаула на станции Власиха. Григорий вместе с Бастрыкиным и Русаковым ещё в Рубцовке нанялись кочегарами на этот поезд и благополучно прибыли в Барнаул, не привлекая ничьего внимания. Вовремя торможения они бросили лопаты у топки паровоза и на ходу попрыгали прямо на насыпь. Долго еще в зимнем утреннем воздухе преследовал их безутешный вопль машиниста, оставшегося вдвоём с помощником в противостоянии с котлом паровоза.

– Не хорошо! – горевал по этому поводу Бастрыкин. – Подвели мы мужиков.

– Да брось, Колян, – усмехался старый его приятель и бывший сосед Русаков. – Тут до депо осталось езды с полчаса не больше. Я однажды ещё до войны ездил, хорошо эти места запомнил.

Гришан не встревал в беседу. Он высматривал дорогу, по которой им удобнее всего оказаться на мосту через Обь.

– Грига, а давай на сортировку заглянем, – предложил Русаков. – Может опять повезёт и возьмут нас кочегарами.

– Далеко тут сортировочная?

– Вёрст пять не боле. Точно не скажу, не ходил.

Григорию тоже не хотелось месить снег, наматывая вёрсты по зимней целине, поэтому долго его уговаривать не пришлось.

Через час они действительно оказались на территории товарно-грузовой сортировочной станции. Внезапно громкий окрик: – Стоять! Предъявите документы! – Пригвоздил мужиков к месту. Ещё через мгновение они бросились наутёк, пригибаясь и ожидая выстрелов в спину. Светить бумагами раньше времени им совсем не хотелось. Фамилии и Мамонтова и Рогова широко известны на всём Алтае. Бежали так быстро, как могли. Хорошо, что на ногах сапоги, а не валенки, – бежать ловчее. Поворот за угол, мешком через забор, прыжок на крышу какого-то низкого строения, опять через забор, нырок в распахнутые высокие ворота. Нога цепляет какой-то ящик, и тело Григория плашмя падает на вымощенный кирпичом пол. За него запинается Степан, за Степана Николай и вот уже все трое барахтаются, запутавшись в длиннополых солдатских шинелях.

На счастье в помещении мастерской никого нет. Наши путешественники кое-как отползают в щель между рядами оборудования и, тяжело дыша, пытаются сообразить, что делать дальше. У ворот раздаются возбуждённые голоса.

– Где начальник мастерской? – слышен армейский металл в голосе.

– Не могу знать, ваше бла… товарищ комиссар.

– А ты кто такой? Что тут делаешь.

– Помощник мастера я, Седых Иван.

– Поезд, что вчера губком заказывал в каком состоянии, не знаешь?

– Ни как нет!

– Срочно найди мне начальника мастерской. Поезд должен быть сегодня к обеду готов. Завтра утром нам надо быть в Бийске кровь из носу! Это приказ Сибревкома. Если через четыре часа поезд не будет подан на погрузку, пусть твой начальник пеняет на себя. Под трибунал пойдёт! И ты вместе с ним.

– Мужики! – шёпотом пробормотал Русаков, обращаясь к товарищам, – кажись нам опять везёт! Сегодня наймёмся кочегарами, а завтра уже утром будем в Бийске. Там главное, чтобы не поймали.

Они полежали среди каких-то ящиков и тюков ещё немного. Дождались, когда голоса стихли, и только после этого выбрались на свет. Яркий солнечный свет отражался от сугробов и слепил глаза. Потребовалось какое-то время, чтобы зрение сумело приспособиться к новому состоянию.

– Эй, а вы кто такие! – опять началась старая песня. Только голос принадлежал тому, кто называл себя помощником мастера.

– Да… Ты мужик, не серчай! Ить, это… Мы помочь тебе хочем, – первым пришёл в себя Бастрыкин. – Ить мы, что хотим то… Нам бы в Бийск как-то попасть надоть. Баба моя там, говорят, с каким-то купчиной спуталась, надо разобраться.

– Некогда мне тут с вами разбираться, – машинист паровоза был страшно недоволен. – Петрович мой запил, а я без него теперь должён поезд составлять.

– Нет, мужик, ты мне скажи, – тупо продолжал домогаться Бастрыкин, в то время как его спутники, молча стояли в стороне. – Должён я бабу свою проучить? Ведь негоже мужней бабе с чужими мужиками путаться, правильно я говорю?

– Обязан просто! – раздражённо попытался отмахнуться местный. – Отстань от меня, мне тут трибунал карячится, а тут ты с бабой твоей…

– Я же тебе помочь хочу, дурья твоя голова. Мы знашь какие кочегары? У-у-у! Как зачнём втроём лопатами махать. Только шум стоит.

– Ладно, договорились, подходите к выезду с территории часа через три.

– Не, так не пойдёт! У нас часов нема. Поэтому мы с тобой тута побудем. Что скажешь, – враз сделаем. Ты только не стесняйся, задачу ставь понятную. Мы ж мужики простые, скажешь кидать, будем кидать, скажешь не кидать, не будем кидать… – мужики дружно заржали.