Анарх

Ущерб – нет. Окно в двери разлетелось с грохотом, похожим на то, как дюжина хрустальных графинов разбиваются о каменный пол. Металлическая дверь треснула в раме и погнулась, ее ручку и замок вырвало одним куском, который пролетел по комнате.

Сторож проснулся от грохота, визжа, моргая и сбитый с толку.

Ойстин пинком открыла разрушенную дверь и вошла внутрь.

Она сердито посмотрела на него.

— Что... что... — заикаясь произнес он.

— У тебя здесь где-то есть фесов вокс, фесов бездельник, — сказала она. — Где он нафес?

Солнце встало тридцать минут назад, хотя в половине мира отсюда, в Элтате, все еще был час до рассвета.

Остров Орхидель, плоская скала из продуваемой ветром соли и песчаных пляжей, находился у южного конца Фароппанского архипелага. Немногие приходили сюда. Он было очень далеко от вулканических систем, которые питали драгоценные кузни Урдеша.

Время от времени, сельскохозяйственные лодки проходили мимо, направляясь к богатым, находящимся вне берега цветникам в южном океане во время позднего летнего сезона морских водорослей.

Сейчас не было позднее лето. Ни одна лодка не прошла мимо за последние шесть месяцев.

Небо было чистым, мягкого серо-зеленого цвета. Ни одного облака. Видимость была на десять километров вдоль волнолома. Волны накатывались на широкий, покрытый галькой пляж, затихая на камнях, как и было всегда с самого рождения мира.

В десяти метрах от берега, воздух пузырился со звуком шипящего жира. На несколько секунд, реальность вывернулась наизнанку, и обломки упали на мелководье. С ними поплыл дым. Запах горящей кости, который ветер быстро унес прочь. Мгновение, пляж звенел от эха далекого, визжащего хора.

Затем пространство снова закрылось с грохотом кувалды, взрыв давления был настолько сильным, что море поблизости кратко отпрянуло, обнажая дно с илом и покрытыми водорослями камнями.

Затем море снова рвануло назад, и все стало так, как было раньше.

Оборванная фигура пошевелилась, наполовину затопленная набегающими волнами. Он полз и карабкался по пляжу, волны разбивались вокруг него пересекающимися султанами пены.

Сек остановился, тяжело дыша, на четвереньках, с ногами в воде, кровь текла из его хрипящего рта на гальку. Он был промокшим насквозь, поглощенным болью от своих ран, и ослабленным жесткостью перехода. Его сила уменьшилась до тлеющей золы. Понадобилось все, чтобы вырваться и сбежать в эту отдаленную и неухоженную точку.

Он продолжил ползти дальше, галька хрустела и рассыпалась под его руками. Отползя от воды, он встал на колени, потянулся к спине, и медленно вытащил силовое копье, которое пронзило его торс. Он ахнул от усилий, и уронил оружие на пляж рядом с собой.

На волнах, в метрах от пляжа, плавал Макколл, раскачиваемый набегающими волнами. Он смотрел вверх, в небо. Дневной свет. Рассвет. Он понимал, что должен двигаться. Что ему нужно двигаться. Он знал, что пришел сюда, чтобы что-то закончить.

Но его память была пуста. Он не мог ничего вспомнить. Он понятия не имел, почему он плавает на спине в холодном море, или как он появился здесь. Его тело было окоченелым от дикой травмы подпространственного перемещения, процесса, который немногие смертные когда-либо выбрали бы вытерпеть, даже будучи закованными в броню или покрытыми защитными заклинаниями.

Он позволил морю поднимать и опускать себя, снова и снова, успокаивающим движением волн.

Кто-то прошел мимо него, спотыкаясь и плескаясь. Тень заслонила небо.

Майло потянулся вниз и схватился за мундир Макколла, обыскивая его карманы. Он нашел две гранаты. Одна дымовая, которую он отбросил в сторону.

Одна противопехотная.

Он сжал ее, и побрел на берег, сжав зубы, оглушенный и спотыкающийся. Анарх был прямо перед ним, ползущий на четвереньках. Теперь уже не демиург, не возвышающийся бог. Старик в изорванной одежде, раненый в дюжине мест, оставляющий кровавую дорожку на серой и зеленой гальке.

Тяжело дыша, стоя не твердо, Майло добрался до него.

Он схватил Сека за плечо и кинул его на спину. Анарх взвыл и задрожал от боли.

Он посмотрел вверх на Брина Майло.

Майло пристально смотрел вниз.

У старика не было лица. Маленькие глазницы смотрели вверх на Танитского солдата. Под ними, остальная часть его лица была зияющей дырой. Она была окаймлена змеевидными, сочлененными когтями, похожими на крошечные человеческие пальцы. Они дергались, удерживая разевающийся рот широко. Внутри утробы была бесконечная чернота, которую не мог осветить утренний свет. В черноте не было ничего, кроме голоса.

Энкил вахакан, произнес он.

Слова прожужжали в ушах Майло, заставляя его вздрогнуть.

— Ты сказал достаточно, — прошептал Майло. — Ты сказал все, что должен был сказать. Настало время тишины.

Он упал, широко раздвинув ноги, на грудь старика, прижимая его к гальке. Сек пытался отбиться от него, ударяя его голыми руками.

Майло отводил удары в сторону. Он сжал в кулаке гранату, выдернул чеку, и засунул свою руку в раззявленную пасть.

Сек затрясся, задыхаясь. Волна неонового света осветила его пустые глазницы. Он сбросил Майло с себя.