Анарх

Первая бронебойная пуля прошла сквозь лицо Секрана, вторая и третья сквозь его торс. К тому времени, мало чего осталось от него выше живота и между плечами. Кимурах сложился и рухнул в центре открытого двора.

Бростин развернулся, высматривая остальных. Он увидел движение и сделал еще два выстрела.

На крыше мастерской, на противоположной стороне, Хадрел заметил вспышки из дула. Он вытащил гранату из кармана куртки и взвесил ее в руке. Ранее они осмотрели тела мертвых Имперцев и нашли несколько полезных вещей.

Он бросил ее.

Бростин услышал, как она ударилась о водосточный желоб над ним. Он знал звук противопехотной гранаты, ударяющей по металлу. Он бросился вперед.

Граната раздробила переднюю часть сервисной мастерской и уничтожила лестницу. Взрыв тяжело прокатил Бростина по рокриту, и шрапнель впилась в его плоть.

Мгновение он лежал, оглушенный. Затем он попытался встать.

Теперь моя очередь, фесы...

Передняя стена разрушенной сервисной мастерской рухнула, а за ней и вся крыша. Лавина из плит и рокритовой черепицы похоронила Аонгуса Бростина.

Пыль поднималась от кучи камней. Она была навалена, как камни на племенной могиле на каком-нибудь одиноком склоне. Торчала только одна руку, покрытая грязью.

Хадрел спрыгнул с крыши и приземлился на ноги. Жахар вышел из укрытия и пошел к нему.

Они сжали свои винтовки и приблизились бок о бок.

— Теперь остался только последний из них, — сказал Хадрел.

— Гол? Нам нужно идти наверх, — мягко сказал Баскевиль. — Мы не можем оставаться здесь, внизу, всю ночь.

Колеа не ответил. Он пристально смотрел на обгоревшие шипы.

— Гол?

— Я дал обещание, — наконец сказал Колеа. — Поклялся, Баск.

— Это было обещание, которого ты не мог сдержать, — сказал Баскевиль. — Это не считается.

— Я должен был знать.

— Никто из нас не знал, Гол.

Колеа посмотрел на него.

— Хотя, я знал, — сказал он. — Я думал об этом. Я рассматривал это. Я даже... я даже рассказал об этом Гаунту. Я рассказал ему о том, чего я боюсь.

— Я уверен, что он... — начал Баскевиль.

— Он заверил меня, — сказал Колеа. — Он уговорил меня, сказал, что это было ошибкой.

— Никто не мог знать правду, — сказал Баскевиль. Он бросил взгляд через плечо. Гаунт и Бленнер стояли в нескольких ярдах от них, наблюдая за ними. Он мог видеть выражение лица Гаунта. Вина. Вина за то, что отмел страхи Колеа в сторону.

Они все чувствовали вину. Баскевиль определенно. Странные ноющие сомнения, которые он отбрасывал в сторону, как глупые. Затем вещи, которые ему рассказала Элоди...

Он крепко зажмурил глаза. Она знала, но так же, как Гаунт поступил с Колеа, Баскевиль развеял ее страхи. Потому что это просто не могло быть правдой.

Теперь она была мертва. Теперь так многие были мертвы. Никто не слушал. Жена Даура была мертва, потому что Баскевиль не воспринял ее всерьез.

Внезапно, Колеа поднялся.

— Гол? — Баскевиль встал и положил руку на руку Колеа.

— У меня, все еще, есть сын, — сказал Колеа, и отбил руку в сторону. Он пошел к Далину, который сидел спиной к стене.

Баскевиль присоединился к Гаунту и Бленнеру. Они смотрели, как Колеа подходит к парню.

— Ему просто нужно время, — тихо сказал Баскевиль. Гаунт кивнул.

— Что он сказал? — спросил Бленнер.

— А ты что думаешь? — ответил Баскевиль.

— Я не знаю. Я просто размышлял.

— Он не может поверить в это, даже сейчас, когда это произошло, — сказал Баскевиль. — Он винит себя. Он винит всех. Эта часть пройдет. Но, он никогда не прекратит винить себя. Если честно, он не совсем осознает все это.

— Ну, лучше так, — кивнул Бленнер. — Я имею в виду, такой шок, как этот. Трагедия. Это потрясло бы человека до глубины души. Это потрясло всех нас. Я сомневаюсь, что из него выйдет хоть капля здравого смысла. Только... только много старой бессмыслицы.

— Что? — спросил Баскевиль.

— Я только имел в виду, — неуклюже сказал Бленнер, — мы не можем ожидать от него смысла. Не в такое время, как это. Он, вероятно, будет говорить множество всяких вещей, злобно и возбужденно, знаете ли, до тех пор, пока эта боль не утихнет. Такая травма, как эта, на это могут потребоваться годы.

Баскевиль пристально посмотрел на него.

— Ты пытаешься что-то сказать? — спросил он.

— Н-нет, — произнес Бленнер.

Пока они наблюдали, Колеа встал на колени перед Далином. Он потянулся и положил свои трясущиеся руки на плечи молодого человека.

— Дал.

— Оставь меня одного, — сказал Далин.

— Я не знаю, что сказать, Дал, — сказал Колеа. — Я не думаю, что есть что-нибудь, что кто-нибудь может сказать...

— Она много чего говорила, — тихо сказал Далин. — Все эти жуткие вещи. Она всегда была такой странной. Но она была моей сестрой.

Он сделал паузу.

— Я думал, что она была, — добавил он.

— Далин, идем наверх. Уберемся отсюда, а? — сказал Колеа.

— Она всегда была такой странной, — сказал Далин, пристально смотря на Гола. — В детстве, все ее игры. Все ее истории. Я любил их. Сейчас я вспомнил каждую из них, и я вижу, насколько страшными они были.

— Идем, сейчас.