— Если это чай, — сказал Джонатан, укладываясь на кровать, — то я китаец.
— Да, — согласился Адвокат. — Даже рабы ели лучше.
— И много их у вас было, сэр? — подчёркнуто невинно поинтересовался представившийся филологом седой мужчина в очках.
Многие засмеялись над смущением Адвоката. Но тут распахнулась дверь.
— Айртон. На допрос.
Джонатан невольно напрягся: вот и началось главное. Посмотрел на Фредди. Лёжа на кровати, Фредди безмятежно изучал потолок.
Когда грузовик тронулся, многие, к изумлению Мартина, попросту заснули. Живые деятельные люди сразу стали покорными и ко всему равнодушными. Эркин сидел рядом и, увидев его изумление, улыбнулся.
— Теперь уж без выбора. Привезут — увидим.
— Чего? — сразу шёпотом откликнулся кто-то. — Сортировка — она сортировка и есть.
Эркин задумчиво кивнул. Кто-то ещё вздохнул, как всхлипнул. Кузов внутри был перегорожен скамейками. Непривычно, конечно, но они быстро приспособились. Кто спал, кто просто сидел, закрыв глаза. Эркин неожиданно для себя зевнул, осторожно поёрзал и закрыл глаза. Сортировка…
…— Раздеться! Шаг вперёд! Руки за голову! Ноги расставить!
Он привычно выполняет команды. Не в первый раз. Он молод, силён. Девятнадцать лет — опытный вработанный спальник. Ночь прошла спокойно. В их камере спальников и работяг оказалось поровну и обошлось без драк. Спали по очереди не из страха, а из-за тесноты. Одни лежат и спят, другие стоят вдоль стен. Потом меняются. Он спал уже под утро и выспался. Кого и зачем отбирают… не всё ли ему равно? Все Паласы тоже одинаковы. Сосед дёргается, видно, за мошонку ущипнули. Хреново. Есть врачи — просто смотрят, а есть стервецы — или ущипнут, или ударят. Жёсткие пальцы шарят по его телу, равнодушные белые лица перед глазами. Нет, обошлось без щипков. Всё равно, как в дерьме вымазали…
…Эркин тряхнул головой, заморгал, отгоняя сон.
— Поспи тоже, — тихо сказал Мартин.
— Дерьмо всякое снится, — камерным шёпотом ответил Эркин. Не хотел, но получилось вроде жалобы.
— Точно, — отозвались сзади. — От торгов отбились, так всё равно сортировка.
— Оврага всё равно не минуем, — вздохнул ещё кто-то.
— Спите, — сказал Мартин. — На допросе свежая голова нужна.
— А чего? Нас допрашивать будут? — заинтересовался Эркин.
— Сразу не постреляли, значит, будут, — усмехнулся Мартин.
Шёпот быстро побежал по кузову, передавая слова Мартина. Да, об этом они не думали, к этому не готовились. Допросы… Так или иначе они все хоть раз да прошли через это. Раб без битья правды не скажет. Значит, будут бить. Эркин покосился на угрюмое лицо Мартина, выбивающиеся из-под шапки светлые волосы.
— Спи, — повторил Мартин. — Я тоже посплю, — и закрыл глаза.
Грузовик изредка потряхивало, пару раз он тормозил и снова трогался, но они уже приспособились, прижались друг к другу и качались на толчках единой массой.
Рассел медленно открыл глаза. Солнце? Да, солнце. Яркое злое солнце, каждый луч бьёт по голове, по лицу. Встать и задёрнуть штору? Нет сил. Тогда ночью, когда индеец его прогнал, он пришёл домой и лёг. Как был, не раздеваясь, поверх покрывала. И словно провалился в темноту. Спасительную темноту. Ничего не видеть, не слышать, не помнить. И вот солнце. И тишина. Мёртвая тишина послепраздничного утра. Кой чёрт, это уже было с ним!
Он тогда приехал к отцу по его идиотской, нелепой, унизительной, невыполнимой просьбе. Приехал, вошёл в дом и… и всё сделал. И проснулся утром в отцовской постели. И не сразу вспомнил, где он, что делает, откуда взялся лежащий рядом бронзовокожий обнажённый мужчина, раб, трёхкровка, спальник… А вспомнив и поняв, содрогнулся от отвращения к самому себе…
…Его движение разбудило спальника. Дрогнули длинные пушистые ресницы, чуть-чуть приоткрылись веки и в щели между ними мелькнули влажные чёрные глаза.
— Уже утро? — глупейший вопрос, но надо же что-то сказать.
— Да, сэр, — сразу отозвался спальник.
Надо встать, умыться, смыть грязь этой ночи, одеться, но… но не при этом… Приказать ему закрыть лицо или отправить в камеру? Чёрт!
— Ты умеешь варить кофе?
— Да, сэр.
Удачно.
— Так иди на кухню и свари кофе.
— Да, сэр, — послушно откликнулся спальник, завораживающе красивым движением слезая с кровати.
— И штаны хоть надень! — крикнул он ему в спину, и тихо почти беззвучно добавил: — Погань рабская.
Когда он вышел на кухню в отцовском халате, кофе был уже готов, круглый маленький стол у окна накрыт, а спальник молча с осторожной улыбкой на полных, красивого рисунка губах, в облегающих бёдра брюках стоял у плиты, ожидая приказаний. Он велел рабу уйти убрать в спальне и только, когда тот со словами: "Слушаюсь, сэр", — вышел, подумал, что надо было дать парню поесть. Хотя… наверняка, как все рабы, готовя завтрак спальник стрескал половину сам…
…Рассел медленно, со вкусом грубо выругался. Ничего этого нет. А есть… Что есть? Джен убита. И при этой мысли сразу замелькали перед глазами наглая ухмылка Сторма, застывшее лицо индейца, остановившиеся расширенные глаза Джен, пожары, скорченные трупы… Ну, что ж, ты не хочешь быть козырем в чужой игре? Тогда играй сам.